сидел со своей дружиной литовский князь Остей, который погиб в первый же день осады. Слишком смелый был — под стрелы на стены лез. Говорить хану стало не с кем. За крепостными воротами оставались лишь посадские жители, а из «начальства» — один митрополит Киприан, вынужденный руководить обороной. Поскольку ему никто не подчинялся, митрополит тоже покинул Москву. Казаки стариков, детей и женщин туда-сюда пропускали, и он отбыл в безопасную Тверь. В осаде остались одни простые воины да горожане, разграбившие всё и вся, и в первую очередь винные погреба. На подпитии расхрабрившийся люд с городских стен словами и непристойными жестами оскорблял чувства и достоинство степняков. По истощению продовольственных запасов москвичи согласились поговорить с казачками по-хорошему, но запустили в город вместе с послами и всю ханскую рать. «Переговоры» вылились в повальную резню, погромы и поджоги. Жестоко расплатились тогда казаки за своё унижение. Три дня грабили город.

Уничтожение Москвы не входило в планы Тохтамыша. Он хотел сохранить крепость для Дмитрия. Тем более что с Дмитрием Донским он водил давнюю дружбу и был знаком с ним задолго до Куликовской битвы. Тохтамыш хотел отдать усмирённый город Дмитрию в руки. Помня о дружбе, хан Тохтамыш заранее пообещал князю Донскому подтвердить право его сына Василия на Московское княжество после смерти князя и выдать тому ярлык…

— Всё это очень интересно, но твой ход, князь, — напомнил Тимур, указав взглядом на шахматную доску. — Давай, не тяни.

Рамза устроился поудобнее на подушках и, не раздумывая, сделал ход конём:

— Тебе шах, повелитель…

— Это я предвидел, — скупо улыбнулся Тимур и поставил защиту слоном. — Так говоришь, не выставит Владимирская Русь против меня войска?

— Владимир и Суздаль никогда не смотрели в сторону Азии. Если только по торговым делам… А тебе, Великий, зачем разорённые земли за Кавказским хребтом? Лучше торговать с соседями, чем воевать. Ты прав, даже такому мудрому правителю, как ты, трудно удержать много разных земель с разноязычным людом в границах одного государства! Тем более что наш общий враг — на западе…

— Про запад слышал уже! — резко оборвал Тимур. — Я подумаю. Шахрух тебе, князь…

— Мастер ты, Великий, в этой игре. Но я так просто не сдамся.

— Значит, теряешь ладью, князь, — на довольном лице повелителя Азии появилась почти детская улыбка. — А хорошо, что я оставил тебе жизнь! Завтра сыграем вторую партию. Но вначале поедешь со мной на охоту. Места здесь подходящие.

— На охоту? Ты остановишь движение войск?

— Армия должна отдохнуть. Два дня пиров — лишь краткая передышка перед походом на Владимир и Суздаль. По пути захватим Москву. Говорят, там ещё много золота осталось. Значит, нужно его взять! Правду говорят насчёт золота, князь? Всё, мат тебе, князь Рамза! — Тимур рассмеялся.

— Непобедим ты, Великий! — склоняя голову, воскликнул князь. — Я оказался недостойным противником.

— Ладно. Иди, отдыхай, — махнул рукой, устраиваясь спиной на подушках, довольный Тимур. — Завтра я тебя призову…

Когда все вышли, включая начальника охраны и слуг, притушивших половину факелов, в шатре остались только Тимур и его внук.

— Прав этот степной князь, — осторожно произнёс Султан-Хусейн. — Опасно и невыгодно втягиваться в войну с Залесской Ордой сейчас. Может, повернём войско?

Посмотрев на него долгим взглядом, Тимур вздохнул:

— Хороший ты воин, внучек. Только мыслишь как простой сотник. Я хозяйской рукой раздразнил и поднял голодного зверя. Этот жаждущий крови хищник пока послушен мне. Он чует обещанную добычу. Если же попытаюсь остановить его, он сожрёт меня! Сейчас я могу вести армию только вперёд, к обещанным победам. И нет ничего хуже, если воины перестают верить в своего командира. Видишь, выбор у меня невелик. Любой правитель со временем становится невольником тех тёмных сил, которые руководят необузданной толпой, и только до тех пор сидит он на троне, пока может контролировать зверя. Мне нужно хоть раз накормить этого хищника до отвала и пустить ему кровь в битвах. Тогда он присмиреет, и можно будет вести его обратно в берлогу до следующего похода. А похода не избежать, потому что если запросить мира сегодня, завтра соседи сочтут тебя слабаком и лёгкой добычей. И тогда их уже не остановишь. А наши воины в мирной жизни, изнежившиеся в богатых домах рядом с красивыми женщинами, потонувшие в пьянстве и разврате городов, будут уже не волками, а сытыми домашними псами, которые не смогут даже дом свой охранять, и подохнут, если хозяин выгонит их в чистое поле. А мне нужна грозная волчья стая, только от мысли о которой содрогаются правители и народы! Так что армию надо вести вперёд! Запомни это, внучек!

— Дедушка, — Султан-Хусейн редко так называл Тимура, только тогда, когда их никто не слышал, — ты очень мудр. Но, если Тохтамыша нет во Владимире и Суздале, можно показать зверю добычу не хуже. Например, на юге…

— Я уже думал об этом…

Возникший возле шатра шум прервал их беседу. Раздались голоса. Сильная рука откинула полог ковра, закрывающего вход, и на пороге появился начальник охранной сотни.

— Великий! — воскликнул вошедший, упав на колени. — Прошу, не гневись и выслушай!

— Встань и говори, — разрешил Тимур.

— Один из разъездов разведчиков привёз с того берега реки старуху.

— Ну и что? — скривился Тимур.

— Они утверждают, что она — ведьма! Когда разведчики в степи наткнулись на неё, их лошади перебесились, чуть не поскидывав седоков. Один из воинов, ударивший старуху, до сих пор бьётся в конвульсиях, а изо рта пена!

— Ведьма? — надменная усмешка скользнула по морщинистому лицу полководца. — Ну-ка, веди её сюда!

Тимур кинул взгляд на молчавшего внука:

— Сейчас развлечёмся!

— Ты только в глаза ей не смотри! — осторожно предупредил внук.

— У меня есть опыт общения с колдуньями! — успокаивающе улыбнулся Тимур.

Начальник охранной сотни скрылся за порогом и тут же появился в сопровождении крепкого воина, державшего конец верёвки, которой была скручена худая высокая растрёпанная старуха в лохмотьях. Глаза у старухи были завязаны цветным мужским кушаком.

— Подойди ближе! — приказал Тимур.

Воин подтащил пленницу на середину шатра.

— Сними верёвки! — распорядился Тимур. — И глаза открой.

— Не стоит, повелитель! — предостерёг внук.

Эмир пропустил его реплику мимо ушей.

Воин вместе с подоспевшим начальником охранной сотни развязали узлы и освободили старуху. Тимур подал знак рукой, и оба воина медленно попятились к стенке шатра.

— Подойди, не бойся, — эмир поманил пальцем пленницу, потиравшую освобождённые от пут руки. Та, осмотревшись по сторонам, повиновалась.