как в первую очередь речь шла о том, чтобы избежать начинающейся войны с бандами, латышские части изначально как врагов не рассматривали, по возможности вступая с ними в переговоры. Там, где они к цели не приводили, приходилось со всей решительностью применять артиллерию. Убийство в Рудбарене было тщательно расследовано и справедливо рассмотрено в военно-полевом трибунале. Бывший министр Залит и ротмистр Гольдфельд должны были быть арестованы, в случае, если их уличат в содеянном.

Капитану фон Линкеру были выделены находившийся в процессе транспортировки на фронт штурмовой батальон фрайкора Пфеффера, а также отряд Медема, оба они выгрузились у Вайнодена.

Оттуда отряд и выступил маршем днем 26 апреля и без боя 28 апреля прибыл в Рудбарен и Шрунден. Латышские части отступили на северо-восток.

Преследование продолжил только отряд капитана фон Медема, ведь у батальона из фрайкора Пфеффера начались проблемы. И пока батальон перебрасывался на фронт по железной дороге, капитан фон Медем 29 апреля двинулся маршем с 25 конниками, 2 пулеметами и 2 орудиями дальше на северо-восток. Из-за пулеметов и орудий две латышских роты без сопротивления сдались. Они были разоружены и арестованы, а участвовавшие в рудбаренских убийствах офицеры и нижние чины под стражей отправлены в Либаву.

Отряд Медема 30 апреля без дальнейших инцидентов достиг Фрауэнбурга. Латыши вынуждены были очистить пройденную им местность в течение 3 дней под командованием старшего из офицеров. Отданное вскоре еще одно приказание штаба корпуса о масштабной акции по зачистке, при которой должны были концентрически наступать отряды из Газенпота, Гробина и Прекульна, было выполнено лишь частично, ведь отряд Линкера уже сделал все действительно существенное. Временно заняли Дурбен. Тамошние латышские части бежали.

Война с бандами в северной Курляндии

Тем самым в районе к востоку от Либавы до некоторой степени установилось спокойствие, а вот в далее к северу в тылу участка, занимаемого балтийским ландесвером, продолжалась война с бандами.

Так, 29 апреля патруль жандармов в районе Туккума подвергся нападению банды из 30 человек. В округе Тальсен действовало много банд, уничтожавших одиноких всадников, отряды телефонистов и местных жителей. В этом они опирались на добровольную или вынужденную поддержку местного населения и порой действовали в германской военной форме. В Плавене к западу от оз. Ангерн их жертвами 13 мая стали 7 человек из отряда Хана. У Раггазена на Рижском заливе 6 мая попытались высадиться так называемые партизаны. Масштабной акции по зачистке из-за занятости ландесвера на иных направлениях не состоялось. Только кавалерийский отряд Энгельгардта 2 мая предпринял рейд в районе оз. Узмайтен, где была обнаружена банда большевиков, однако существенных успехов не добился. В северной Курляндии сохранялось состояние общей неуверенности, ведь только систематическая оккупация страны при параллельном прояснении политической обстановки могла бы положить этому конец.

VI. Освобождение Риги

Планирование освобождения Риги

Освобождение Риги постоянно обсуждалось в качестве желаемой перспективы при предыдущих операциях, хотя относительно целесообразности его с чисто военной точки зрения высказывались сомнения. Ведь сдвинуть германский фронт на Двину и за нее означало бы усилить оборонительные его качества, однако это привело бы и к существенному растяжению его при и без того проблемных тыловых коммуникациях и еще большей опасности с оказавшегося повисшим в воздухе фланга германских частей. Следовало считаться с существенной угрозой и с моря, ведь в содействии Антанты были отнюдь не уверены. К тому же в тогдашней ситуации при возможном захвате такого крупного торгового города, как Рига следовало учитывать, что Антанта может жестко потребовать его очистить, хотя маршал Фош от имени французского правительства обещал полный нейтралитет и даже, исходя из гуманистических соображений, обещал содействие в снабжении Риги[151]. Верховное командование «Север» из лучших побуждений остановило в конце марта наступление германских частей на р. Аа, хотя тогда можно было с некоторой уверенностью рассчитывать на успех быстрого налета на город[152].

И если, несмотря на это, мысль о взятии Риги раз за разом возникала после появления в Прибалтике 6-го резервного корпуса, то решающую роль в этом играли не военные, а гуманитарные и политические соображения. Балтийские немцы и подданные рейха не могли отмахнуться от мысли, что в Риге отданы на произвол чудовищной жестокости фанатичных большевиков и латышей сотни и тысячи их соплеменников. И регулярно приходили из Риги слухи, а также достоверные известия о неслыханных притеснениях и массовых расстрелах родственников и друзей балтийских соратников. В донесении в Ставку от 20 апреля количество расстрелянных в Риге оценивалось в 4500 мужчин и 2500 женщин. После взятия Митавы всякому было ясно, какая судьба ожидает оставшихся в руках большевиков пленных. Попытка остановить бесчинства красных в Риге с помощью угрозы масштабных акций возмездия, предпринятая Железной дивизией на собственный страх и риск, имела лишь кажущийся успех. Большевиков мало заботила судьба их единомышленников, оказавшихся под властью немцев.

Другие заинтересованные в скором взятии Риги силы, в отличие от эмоциональных побуждений германской стороны, руководствовались вполне себе деловыми соображениями[153].

Правительство Ульманиса, в частности, вряд ли могло желать чего-либо лучшего, чем по возможности быстрого отвоевания столицы его страны немцами, причем с минимальными разрушениями. Тем самым оно получило бы доступ в южную Лифляндию, где обладало большим числом сторонников.

Наконец, интерес к взятию Риги выказывали порой и англичане, однако он был связан или с политико-экономическими причинами, или же с желанием поддержать находящегося под их протекторатом Ульманиса.

Позиция командования 6-го резервного корпуса и вышестоящих инстанций

Замысел наступления к Двине и за нее впервые был высказан в отчете штаба корпуса об обстановке уже 14 марта, где с учетом такой возможности запрашивали выделения необходимых для этого саперных и железнодорожных частей, а также материальных средств для переправы. Следует оставить без ответа вопрос, было ли последовавшее 20 марта указание Верховного командования «Север» ни в коем случае не переходить линию Шадов – Митава – Шлок ответом на этот запрос. В любом случае, оно отражает мнение, господствовавшее тогда во влиятельных инстанциях и в принципе отрицавшее дальнейшее расширение масштабов операции в Прибалтике, то есть позицию, которая при все еще хаотической тогда обстановке в Германии кажется вполне понятной.

Латышское правительство, напротив, 22 марта, явно под впечатлением от немецких успехов на фронте под Ригой, в ходе совещания премьера-министра с командующим корпусом выступало «за», на что получило ответ, что командующий может выступить за участие в этом германских войск, если только будет проведено точное разграничение взаимных полномочий, будет признана ценность