– Тихо, пацан, – сказал один из мужчин. – Это не Таня. И даже не человек. Это безликий…

Тогда Геор еще не знал, кто такие охотники. Не знал, что жизнь ему спас сам Владимир Маковцев – будущий руководитель городского отделения Лиги.

Охотники между тем переглянулись, будто беззвучно договариваясь о чем-то. Маковцев кивнул.

– Мы охотники за нечистью. Лига мастеров. Приходи, как вырастешь, если не испугаешься.

– Не испугаюсь, – непослушными губами произнес Геор.

Пока тело безликого паковали в черный пакет, он стоял не шевелясь, словно прирос к полу.

– А Таня? – наконец тихо спросил он. – Где?

Маковцев вздохнул.

– Уже, боюсь, нигде. Сожрал он твою подружку. И тебя бы сожрал, если бы мы не успели…

Геор открыл глаза. В воздухе висел сладкий до тошноты запах клубники. Наверное, никогда ему от него не избавиться…

Когда он был подростком, то думал, что этот запах вызван страхом. Конечно, он перепугался тогда до смерти, а мир навсегда перестал быть безопасным местом.

Но потом, после бесед с мозгоправами – а как бы ни огрызался Геор на молоденьких психологинь, дело свое они знали, – он понял, что запах клубники связан с чувством вины. Он, мужчина, ладно, тогда еще мальчик, но это дела не меняет, не защитил Таню, не спас… Он и потом струсил – хотел прийти к Таниным родителям, как-то поддержать, но так и не смог заставить себя.

Двенадцать лет прошло. Немало. Но не так уж и много. Вполне возможно, что родители Тани по-прежнему живут в своем доме.

Геор взглянул на часы: семь утра. Как раз успеет до начала службы. Он не знал, что он им скажет… Что когда-то дружил с их дочерью и вспоминает до сих пор? Наверное, это неважно. Главное, что сумеет наконец признать: он сожалеет о том, что все так произошло.

Маленький частный дом на окраине города почти не изменился, только крышу покрыли веселой зеленой черепицей да выкрасили забор в такой же жизнерадостный цвет. За воротами заливалась лаем коротконогая псина, грозный двортерьер. Собака рвалась, натягивала цепь, оповещая хозяев о незваном госте лучше любого звонка.

– Тихо, Майка, тихо! – прикрикнул девичий голос.

На крыльцо вышла высокая девушка, вгляделась в незнакомца, поставив ладошку козырьком, прикрывая лицо от солнца.

– Гоша? – спросила она удивленно.

– Таня? – хрипло выдавил тот.

Глава 30

Геор с трудом уместил ноги под низеньким столом. Таня молчаливо делала чай. Геор хотел было отказаться, но потом подумал, что Тане нужно просто занять руки: они едва заметно дрожали. Да ему самому не помешает собраться с мыслями.

– У меня полчаса до работы, – сдержанно сказала она.

– Кем работаешь? – Геор решил, что лучше начать разговор с нейтральных тем, чем сразу огорошить подругу детства вопросом «Почему ты жива?».

Таня поставила перед Геором нарядную кружку с котиками, а он подумал, что в последнее время только и делает, что чаевничает. Сама хозяйка села напротив, напряженно глядя на гостя.

– Учительницей начальных классов.

Геор едва не поперхнулся горячим напитком.

– Ты?

Он представил, как Татьянка гоняется за малолетними нарушителями спокойствия с линейкой. Она, видно, угадала его мысли, усмехнулась:

– Нет, подзатыльники я им не раздаю. – В глазах, однако, вспыхнули прежние хулиганские искорки. – Только тумаки. Шутка, шутка!

Конечно, Таня далеко ушла от той девочки-сорвиголовы: Геор видел перед собой женственную строгую девушку.

– А ты где работаешь? – задала она встречный вопрос.

Будто бы двум людям, увидевшимся после двенадцати лет разлуки, и поговорить больше не о чем. Геор поднял глаза от кружки и уперся в направленный на него пристальный взгляд. И он вдруг понял: подруга детства смущена не меньше него. «Почему ты жив?» – читалось на ее лице.

– Так, – сказал он, отставляя чай. – Надо поговорить! Таня, ты помнишь день, когда ты должна была прийти ко мне в гости?..

– Еще бы не помнить, – ответила она прежде, чем он договорил, побледнела и стиснула руки. – Это был самый странный день в моей жизни…

«И в моей!» – хотел сказать Геор, но побоялся перебить, только кивнул: мол, говори.

– Ты решишь, что я сошла с ума… – вздохнула Таня.

– Поверь, нет.

– Ладно… Я к тебе почти дошла тогда, во всяком случае зашла в подъезд. После пекла на улице показалось, что в подъезде очень холодно, почти морозно, я даже мурашками покрылась. Глаза после солнечного света с трудом привыкали к темноте. Дверь в подвал была открыта, и из нее тянуло сыростью и будто болотом.

Таня потерла плечи, словно до сих пор чувствовала озноб.

– Я, правда, на это внимания почти не обратила, больше думала о том, чтобы не подкачать на первом свидании. Что будет, если кавалер захочет меня поцеловать? Разрешить? Или в глаз дать?

Оба рассмеялись. Геор почему-то не сомневался, что получил бы в глаз. Отсмеявшись, Таня снова сделалась серьезной, даже мрачной.

– Мне показалось, будто из темного угла рядом с подвалом отделилась тень и пошла за мной. Это я потом уже поняла, что так и было, а тогда заметила краем глаза и не придала значения. Где-то на втором этаже услышала шаги за спиной. Не сразу услышала, случайно. Они сливались со звуком моих собственных шагов, будто кто-то ступал след в след, но я споткнулась о ступеньку и остановилась, а шаги продолжились.

Таня поежилась, взяла чашку Геора и одним махом ее осушила.

– Но я не испугалась, с чего бы. Мало ли кто поднимается по лестнице. Я просто посторонилась, чтобы пропустить жильца, а когда оглянулась…

Таня беспомощно посмотрела на Геора, не решаясь продолжать. Прежде она никогда не рассказывала эту историю, а иногда даже предпочитала думать, что все случившееся ей приснилось.

– Ты увидела саму себя, – закончил за нее охотник. – Безликие именно так и поступают – копируют жертв.

«Безликий. Нечисть первого класса. Своего облика не имеют, принимают облик жертвы прежде, чем уничтожить, а после некоторое время носят личину убитого. Истинный вид проявляется в зеркале. Исследователи расходятся во мнениях, к какому подклассу отнести нечисть, неразумных или псевдоразумных, так как безликий, вероятно, может лишь копировать человеческую речь и манеру поведения».

– Безликие… – тихо повторила Татьяна, точно пробовала слово на вкус. – Как страшно… Да, наверное, это и был безликий. Я заорала, оно тоже, причем моим же голосом, будто издевалось. Протянуло руки. Мои руки.

Таню передернуло. Геор, желая подбодрить, накрыл ее ладонь своей.

– Оно бы меня сожрало, – грустно призналась Таня. – Я это нутром почувствовала. Знаешь, такой иррациональный ужас, предсмертный… Фух…

«И все-таки ты жива!» – хотел сказать Геор,