— Ты ведь получила право на арангетрам раньше остальных учениц? — спросил он.

— Да, господин, — Анджали поклонилась и ему. — Моя сваямвара лишь через два года. Через два года и пять месяцев, — она сказала это намеренно, и бросила быстрый взгляд на Шакру.

Он еле заметно кивнул, и в этом Анджали усмотрела тайный знак.

— Я сделал тебе подарок от чистого сердца, — снова заговорил Шакра, — но ты подарила его наставнице. Почему так?

— Благодаря ей, господин, я достигла того, чего достигла, — ответила Анджали, глядя ему прямо в глаза, хотя полагалось скромно потупиться. — И только благодаря ей вы увидели меня сегодня, и мой танец вам понравился, — сказано это было без лишней скромности, но никто не упрекнул танцовщицу, лишь госпожа Сарасвати покривила губы, и некоторые богини взглянули повнимательнее на «эту, белую», а Анджали продолжала: — После арангетрама надо поднести наставнику самое дорогое, что у тебя есть. А дороже вашего подарка для меня нет ничего, господин.

Кама дважды хлопнул в ладоши, показывая, что сказанное достигло его сердца, а Шакра улыбнулся и словно ненароком скользнул взглядом по ненакрашенным соскам танцовщицы.

«Не забыла?» — словно вопрошал этот взгляд.

Анджали сложила ладони в знак покорности, будто отвечая: «Помню и покорна вашей воле».

— Я тебя понял, красавица, — сказал Шакра. — Можешь быть свободна.

Колени Анджали дрожали, когда она удалилась.

«Он не забыл меня! — билось в голове. — Он помнит!».

Потом были поздравления танцовщиц, и они с Джавохири (уже с настоящей Джавохири) повесили друг другу на шею цветочные гирлянды в знак того, что теперь они сестры по статусу и не держат зла за соперничество.

Конечно же, все это было лишь красивым спектаклем, потому что надевая гирлянду, Джавохири не преминула оцарапать Анджали шею острыми ногтями, но та даже не изменилась в лице, продолжая улыбаться, но в долгу не осталась.

— Обманщица и слабачка, — прошептала она, надевая гирлянду на Джавохири. — Ты проиграла вернее, чем если бы сама вышла на сцену!

Джавохири тоже не изменилась в лице, но глаза потемнели, и Анджали поняла, что приобретает врага на всю жизнь. И вражда эта будет нешуточная.

— Ты не проживешь в Амравати и месяца! — прошипела Джавохири.

Анджали ответила ей нежной улыбкой.

Отныне они с Джавохири не принадлежали Тринаке, и должны были переселиться в Амравати, в город, который построил для себя и любезных ему, царь богов.

Сахаджанья обняла Анджали, прощаясь, и сказала:

— Я счастлива, я рада, но не думай, что для тебя все закончилось! Ты еще не завершила обучение и продолжишь посещать школу апсар. Пусть тебя нечему учить в танцах, но есть много других наук, необходимых для дайвики, — и она прошептала на ухо ученице, делая вид, что целует ее в щеки: — Многие останавливаются на этом, потому что это — тупик. Не знаю, как сложится твоя судьба, но я желаю и боюсь, что ты пойдешь дальше. Хотя разумнее было бы остановиться…

Анджали не поняла этих слов, но по тону наставницы догадалась, что та говорит нечто важное.

Юных дайвики проводили к огромной вимане, осыпали еще раз цветочными лепестками, и Анджали, махнув наставнице Сахаджанье, шагнула в небесную колесницу, которая должна была унести ее к новой жизни.

Часть четвёртая. Бездна

15

Теперь жизнь Анджали была сплошным наслаждением.

Амравати — город царя богов, был прекраснее и богаче Тринаки в тысячу раз, а царский дворец располагался посреди настоящего озера, и туда добирались на лодках или виманах. Фонтанов там было больше, чем во всей Тринаке, а в главном зале пол был прозрачный, так что казалось, будто ступаешь по морской глади — под ногами плескались рыбы и водяные растения, похожие на серебристые нити, льнули к ногам.

Анджали поселилась во дворце дайвики, и у нее были свои светлые и огромные комнаты на втором этаже, свои служанки, паланкин, а в школу апсар ее возили на вимане — одну, как царицу, и так же привозили обратно.

Вместе с привилегиями, назначенными дайвики, Анджали продолжала быть неприкосновенной, так как до ее сваямвары оставалось два с лишним года. И она скоро вошла во вкус такого положения, потому что привлекая к себе внимание богов оставалась для них недосягаемым плодом, который многим хотелось сорвать, а ведь ее целью был только один — самый прекрасный мужчина во всей вселенной!

Анджали находилась на гребне славы, и ее чаще остальных апсар приглашали на пирушки богов, а во время каждого праздника во дворце Шакры она исполняла сольный номер. И она готовилась к этим выступлениям с такой тщательностью, словно ей предстоял очередной арангетрам. Она ловила каждый взгляд господина Шакры, каждое слово, и танцевала лишь для него одного. Он выделял ее, несомненно, но больше не заговаривал, и встретиться с ним лицом к лицу не получалось.

В школе Анджали была теперь настоящей царицей — даже учителя не смели наказать ее, а их упреки больше походили на просьбы. Ученицы следовали за Анджали толпами, и считали счастьем подать ей цветок, упавший браслет или принести обувь. Однажды Хема пошутила, что еще немного — и они начнут поклоняться Анджали, как богине, но получила за дерзкие слова ударом веера по голове от наставницы Сахаджаньи.

Вскоре апсары, выдержавшие арангетрам, прошли другой важный обряд — сваямвару, избрание мужа. Среди них была и Джавохири. Праздник сопровождался танцами, песнями, и музыка не смолкала до утра. Анджали видела, что ее соперница выбрала в мужья кого-то из гандхарвов, но уже на следующий день покинула свои покои, исчезнув куда-то, а еще через два дня появилась… рядом с господином Шакрой, который ласково пощипывал ее за подбородок, позволяя служить себе.

Это был удар, пощечина, от которых Анджали оправилась лишь через несколько дней. Конечно, царь богов не обязан, да и не может ждать какую-то ничтожную апсару два с половиной года, пусть и обещал, пусть и говорил, что она зажгла ему кровь. Но для Анджали видеть рядом с ним соперницу было выше сил.

Она ночь напролет проплакала в своей богатой комнате, прогнав служанок, и хотя утром появилась с улыбкой на устах, сердце ее продолжала плакать. Никто не заметил ее горя, разве что Хема и Сахаджанья, но они ни о чем не расспрашивали, и за это Анджали был им благодарна.

В один из дней, свободных от занятий и праздников, Сахаджанья и Анджали отправились к озеру, чтобы посидеть в тишине, поплавать в свое удовольствие и нарвать водяных лилий. Хема не пошла с ними, потому что был ее черед украшать храм, и она даже всплакнула от такой несправедливости. Но Анджали была рада, ей хотелось провести несколько часов с любимой наставницей, чтобы успокоить душу и сердце.

Они долго купались, ныряя в прохладную воду, казавшуюся на просвет зеленой, а потом выныривали среди цветов, окунаясь в палящее солнце, раскаленный воздух и жужжание стрекоз.

— Я так благодарна вам, — сказала Анджали, когда они с Сахаджаньей легли на покрывало, укрывшись в тени дерева, чтобы солнечные лучи не опалили кожу. — Моя жизнь сейчас похожа на сказку.

— Не преувеличивай моей роли, — ответила Сахаджанья, задумчиво глядя на блестящую поверхность пруда. — То, что сделала я — всего лишь треть твоего успеха. Остального ты добилась сама, по воле богов.

— Да, все так странно, — Анджали перевернулась на живот, подперев голову. — Думаете, у богов на меня особые планы?

Наставница бросила на нее быстрый взгляд:

— Думаю, ты слишком красива, — сказала она, — но лучше последуй моему совету и найди себе покровителя сейчас, потому что настоящее твое служение начнется после сваямвары, а она придет — и раньше, чем тебе кажется.

— Не вижу ничего в этом страшного, — возразила Анджали, искренне не понимая, почему наставница говорит о выборе мужа, как о чем-то неприятном. Как может быть неприятным то, что соединит ее с господином Шакрой⁈ Ведь только она пройдет обряд, он заберет ее в свой дворец, и никакая Джавохири не сможет помешать этой любви!

— Ты еще не знаешь, в чем состоит служение дайвики, — сказала Сахаджанья. — И танцевать-то непросто — я имею в виду, хорошо танцевать,