Проходя мимо дворца, где жили апсары-лоувики, она скользнула взглядом по доске праздников. Такая же доска висела во дворце дайвики в Амравати. Здесь были указаны все предстоящие праздники, и апсары могли подписать свое имя, выбирая, куда пойти — ублажать гостей господина Камы или танцевать в храме в ночь полной луны.

Конечно, у лоувики праздники были поскромнее — свадьбы гандхарвов или…

Анджали остановилась, едва не споткнувшись. На доске было написано «Патала». Туда требовались танцовщицы? Она подошла ближе, читая объявление. Свадьба царя нагов, требуются десять танцовщиц… Три лоувики уже подписали свои имена, и Анджали, не веря такой удаче, схватила уголек и вписала свое имя четвертым.

Отряхнув руки, она удовлетворенно улыбнулась. Боги слышат молитвы — несомненно. Хотя она и не молилась, но богам открыты тайны сердца — и вот ей предоставилась возможность посетить нижний мир.

На следующий день она получила деревянную бирку с пропуском на свадьбу нагов, и спрятала ее на груди, чтобы не потерять. Но урок у наставницы Мекхи снова не был дослушан до конца. И вовсе не здоровье Анджали послужило тому причиной. Нет, сегодня она выглядела особенно довольной, и Хема поглядывала подозрительно, хотя ни о чем не спрашивала.

Зато вопросы были у наставницы Сахаджаньи, которая явилась в середине занятия и попросила разрешения забрать Анджали.

Наставница Мекха, конечно же, позволила.

— Идем ко мне, — коротко приказала Сахаджанья и пошла вперед, даже не оглядываясь.

Анджали затрусила следом, гадая, что же произошло.

— Что за новости⁈ — вскричала Сахаджанья от порога, когда они зашли в дом и плотно закрыли двери. — С чего ты решила отправиться в Паталу? Я думала, что сошла с ума, когда увидела твое имя в списках! Это твое решение? Или опять кто-то строит козни? — называть имя первой дайвики она побоялась, но Анджали поспешила ее успокоить, заверив, что вписала свое имя на доске праздников сама, добровольно и без принуждения.

— Не понимаю, почему вы так переполошились, наставница, — сказала она невинным голосом. — Нас всегда учили, что апсара должна услаждать взор любого — будь то царь или последний из чандал, и поэтому я…

— Решила услаждать взоры чудовищ из нижнего мира? — язвительно подхватила Сахаджанья. — Думаешь, я в это поверю? Ты всегда рвалась на самый верх, и я помогаю тебе в этом, но сейчас ты решила рухнуть ниже земли? С чего бы такое покорство?

— Молоко и мед вам под ноги, наставница, — Анджали смотрела простодушно и теребила косу, — это всего лишь танцы на несколько дней. Никто не посмеет меня тронуть до сваямвары, а я поупражняюсь в танцах перед зрителями, которые неприятны. Это закалит мою душу, и я буду танцевать перед небожителями с большей отдачей. А?

— Кто тебя этому научил? — сердито спросила Сахаджанья, но уже без прежней грозности. — Это точно не происки твоих соперниц? Боюсь, ты решила по глупости рвануть в Паталу, наслушавшись сказок.

— Только мое желание, — захлопала Анджали глазами. — И желание мое направлено лишь на выполнение дхармы. Ведь соблюдая дхарму, мы улучшаем карму. Так вы всегда говорили.

— Говорила, — Сахаджанья села на циновку, поджав ноги, и принялась обмахиваться веером. — Но почему-то я совсем не верю тебе, плутовка.

— Неужели я стану вас обманывать после всего, что вы для меня сделали? — бросилась к ней Анджали, обняла за шею и приникла, ластясь. — Вы ведь столько раз нарушали правила школы, чтобы защитить меня. Помните, когда я повредила ногу, вы меня не выдали, а…

— Замолчи, прошу тебя! — еле выговорила Сахаджанья, мертвенно бледнея. — Я совершила ошибку, раз связалась с такой смутьянкой, да еще болтливой, как попугаиха!

— С этих пор я нема, как рыба, — Анджали зажала рот ладонями, вскочила и сделала несколько танцевальных движений, вертя бедрами на манер рыбьего хвоста.

Наставница не выдержала и рассмеялась.

— Вот, вы уже и смеетесь, — обрадовалась Анджали. — Не волнуйтесь, меня не будет всего несколько дней, вы даже не успеете заметить моего отсутствия.

— Успею, — сказала Сахаджанья притворно-сердито. — В школе в это время будут тишина и покой, как этого не заметить? Поставь греться воду, я хочу выпить травяного чая. И расскажи, что берешь с собой. Возьми синие одежды, они тебе очень идут.

— Возьму синие, и желтые, — рассказывала Анджали, раздувая уголья и ставя на решетку жаровни чайник.

— Украшения с арангетрама не подойдут, — тут же решила наставница и вытащила из угла сундучок. — Возьмешь мое сапфировое ожерелье… и серьги…

Женщины так увлеклись сборами, что вода выкипела, и пришлось греть ее заново.

— С одной стороны, ты поступила правильно, — признала в конце концов Сахаджанья, когда узелок с украшениями был приготовлен, а чай разлит по чашкам и сдобрен изюмом и сушеными фруктами. — Наги всегда платят очень щедро. Вернешься — купишь самой лучшей ткани и сошьешь красивый наряд для одиночных выступлений. Пока у тебя нет покровителя, надо самой поддерживать свое великолепие. Тот, кто подарил тебе драгоценности, так и не объявился?..

— Нет, — вздохнула Анджали, подумав про себя, что господин Шакра просто не желает привлекать к ней излишнего внимания, зная женские зависть и коварство.

— Знать бы, кто он… — задумчиво протянула Сахаджанья.

— Мы все узнаем в свое время, — заверила ее ученица, подливая еще чая. — Положимся на волю богов, проявим терпение.

Наставница посмотрела удивленно и привычно покачала головой.

18

Вимана привезла десятерых девушек на вершину горы. Еще перед полетом им выдали меховые накидки и шапки, но даже в них было слишком холодно. Холодный ветер сразу заледенил лица, хотя танцовщицы поворачивались к нему спинами.

Солнце уже село, но в сумеречном свете можно было разглядеть белую гору Кайлас, под которой располагался вход в Паталу. Оставалось дождаться обещанного проводника, и девушки подпрыгивали на месте, стараясь согреться, тихонько ворчали, что приходится ждать и мерзнуть, и еще тише рассуждали — насколько чудовищны жители подземного мира. В Патале не была ни одна из них, и начались истории одна страшнее другой.

— Подруга моей подруги, — рассказывала одна из апсар, — приезжала в Паталу три раза. В первые два раза ей повезло — наги не слишком любят смертных женщин, и ее не тронули, но в третий раз попался настоящий развратник. Он замучил ее за ночь до полусмерти, а потом принялся пугать, призвав змей. Она говорила, что кобры ползали по ней, и она не смела пошевелиться, боясь быть укушенной. Они любят причинять боль…

Порыв ветра, запорошивший их колючим снегом, заставил рассказчицу замолчать.

— Кто может тут жить⁈ — воскликнула в сердцах одна из апсар. — И долго нам ждать? Я уже не чувствую ног!

— Спокойно, сестрицы! — раздался веселый женский голос из темноты, и в свет огней виманы вышел кто-то, закутанный в меха и шерстяные ткани.

Апсары с опаской смотрели на женщину, ожидая увидеть нагини — женщину-чудовище, но та отняла от лица темную ткань, скрывавшую ее до самых глаз, и приветливо улыбнулась.

Лицо ее ничем не отличалось от обычных лиц, и руки были обыкновенные, человеческие, и передвигалась она на двух ногах, а не ползла, извиваясь.

— Еще немного — и все вы окажетесь в тепле, — пообещала женщина.

Что касается Анджали, она сразу разглядела, что на ногах проводницы красовались изящные меховые сапожки. В таких приятно ступать и по снегу.

Проводница заметила ее взгляд и засмеялась — звонко, как серебристые колокольчики.

— Поспешим спуститься, — сказала она, — внизу вас ждут лошади и теплая одежда.

Указывая дорогу, она пошла первой, оглядываясь и махая оробевшим апсарам рукой.

— Смелее, смелее, — подбадривала она, — тропа узкая, но совсем не крутая.

И в самом деле, они спустились локтей на тридцать по узкой горной тропе и обнаружили десять маленьких лохматых лошадок, связанных вереницей. К седлу каждой лошади был приторочен пухлый мешок, и озябшие апсары позабыв страх бросились развязывать мешки. Развязав узел негнущимися от холода пальцами, Анджали обнаружила теплые вязаные штаны, которые плотно обтянули ноги и согрели сразу же, получше любого костра. Еще была теплая вязаная рубашка и меховые сапожки — правда, размером больше, чем нужно, но Анджали с удовольствием скинула свои тряпичные туфли. Согревшись, танцовщицы приободрились и при помощи проводницы забрались в седла.