— А как там… слушайте… ему что-то надо ведь, наверное? — взволнованно зачастил Волков. — Деньги или врачи? Где он? В какой больнице?

— Ничего не надо, — попросила я. — Ему сделали операцию, там все под контролем. А посетителей к нему не пускают. Вам уж точно лучше туда не приезжать, чтобы он не испытывал стресс.

— А вы как-то с ним связываетесь? Ну или с его семьей? — не отставал Волков.

— Да, я знакома с ними.

— Тогда вот что, — решительно заявил Волков. — Запишите мой телефон. Если что-то нужно, то сразу звоните.

Я вбила его номер в свой мобильник. О голливудском проекте Волков уже не вспоминал, что тоже наводило на мысли о том, что судьба Замберга была для него более важной. Но все же я не могла расслабиться и уйти со спокойной совестью. Напротив, мысли о том, что Волков не имеет к преступлению никакого отношения, разбередили в душе непонятную тревогу. У меня оставались вопросы.

— Вы один здесь живете? — спросила я.

— Один, — подтвердил Волков. — Не женат, не встречаюсь. Баб не привожу.

Последнюю фразу он отделил едва заметной паузой.

— Ушел в монашество? — поинтересовался Саймон.

— Почему? Нет. Просто берегу личное пространство.

— Я подумала, что ваш продюсер тоже тут обитает, — уточнила я.

— Упаси боже, чтобы постоянно, — перекрестился Волков. — Он тут временно. Недавно развелся с женой и пока что переехал ко мне. Дом большой, я ему целый этаж отвел. А новое жилище он почти сразу же нашел на соседней улице, сейчас там ремонт идет. Скоро закончат, он и съедет. Будет у меня под боком. Или я у него. Но раньше, когда Генрих жил в Тарасове, он приезжал очень часто. Вот недавно с дочкой его познакомился. Переживает, что родители разбежались. Сегодня папку навестить приехала.

— Между ними хорошие отношения?

— Вроде бы крепкие.

— Потому что он богат? — подал голос Саймон. — Ну а что? Подрастающему поколению нужны деньги. В случае с Генрихом в этом смысле его дочери очень повезло.

Волков задумался.

— Не думаю, что у нее меркантильный интерес. Дело в том, что Генрих мне часто о ней раньше рассказывал. Она художница. Генрих предлагал ей протекцию, он же не последний человек в своих кругах. Но она наотрез отказалась. Хочет всего добиться сама. Это его слова, не я придумал. Опять же, не избалованная. Машины у нее нет, украшения не носит. Скромная, да вы и сами видели.

— Все может измениться, — изрек Саймон. — Может, она просто не успела вкусить всей прелести жизни не с пустым кошельком.

— Она всегда была такой, — возразил Волков. — Генрих даже злился по этому поводу.

— По какому же?

— Не использует свой шанс, — объяснил Волков.

— То есть хочет зарабатывать своим трудом, — подвел итог Саймон. — Это правильно.

— Выйдет замуж по любви, а не по расчету, — предположила я. — За нищего барда, например. Любовь зла.

— Да встречается она там с кем-то, — вспомнил Волков. — Отцу не говорит про него по той же причине — это ее территория. Все сама. «Мое дело, — говорит. — Моя жизнь». Я и ее понимаю, но и Генриха тоже. Будь я отцом, я бы ей всыпал.

Про злую любовь я заговорила не просто так. Волков знал о Кате только со слов Полетова. Сам же Полетов мог каким-то образом узнать, что дочь встречается с Замбергом, и убрать его. Причин тому было много. Во-первых, у Дмитрия и Кати большая разница в возрасте, а каким родителям понравится такой неравный союз? Нет, есть, конечно, прогрессивно настроенные родичи, но больше на словах, а на деле сразу сдуваются. Во-вторых, если думать гипотетически, Замберг действительно мог бы разнести за плагиат и Волкова, и его продюсера, который, конечно же, тоже неплохо заработал, даже находясь в тени своего протеже. Ну а в-третьих, вряд ли Полетов будет в восторге, узнав, что именно Дмитрий, а не кто-то другой, станет его зятем.

— Дайте-ка сигарету, — попросила я.

— Ты не куришь, — удивился Саймон.

— Дайте.

Волков услужливо поднес зажигалку. Я затянулась и тут же вернула ее обратно.

— Ты прав, — сказала я Саймону. — Не курю. И не буду. Мы засиделись, мистер Шклофски.

Волков тут же встал и с готовностью отошел к стене, уступая нам дорогу.

— Я могу проводить, — предложил он. — А вдруг о чем-то еще захотите спросить, но сейчас забыли? Мне скрывать нечего.

За время разговора он трижды напомнил о том, что предельно честен и не держит скелетов в шкафу.

— Спасибо за откровенность, Макар, — сказала я. — Провожать не нужно, мы на машине.

— А, точно, — смутился Волков.

Но до машины он все-таки нас проводил. Саймон, прощаясь, протянул ему руку.

— Предлагаю не рассказывать Генриху о том, что с фильмом пока что ничего не вышло, — предложил он.

— А ты реально режиссер? — прищурился Волков.

— Да.

Волков поднял сложенный кулак.

— Привет Голливуду, — сказал он.

В ответ Саймон вскинул свой кулак:

— Тарасов форэва!

Саймон полез на пассажирское сиденье. Я обошла машину и приготовилась открыть дверь.

— Постойте, — взял меня под локоть Волков. — На пару слов.

Мы отошли в сторонку.

— А теперь честно: зачем вы приезжали? — спросил Волков.

Ответ у меня был. Он возник в голове в тот момент, когда я увидела выходящего из дома Полетова.

— Я случайно оказалась в доме Замберга в день его рождения, — призналась я. — Там сейчас все на ушах стоят, а я единственный человек, который остался как бы ни при чем. Но именно мне не все там понятно плюс в тюрьму может сесть невинный человек.

— Собственное расследование? — догадался Волков.

— Скорее, просто нужна ясность, вот и все. Официально расследованием занимается полиция. А мне хочется узнать то, о чем вряд ли расскажут свидетели.

— Генрих не любит Димку, — заметил Волков. — Это только дурак не заметит. Но он не убивал.

— Вы точно это знаете?

— Точно, — вздохнул Волков. — Помните, я сказал, что он с женой развелся?

— Конечно.

— Он потом не просыхал неделю. Как поселился у меня, так и ушел в запой. А я его пас, чтобы он мой дом не поджег. Так вместе срок и мотали. Он пил — я следил. Несколько дней назад мы оба были, скажем так, при деле.

— Но сейчас он выглядит огурцом, — удивилась я. — И не скажешь, что запойный.

— У нас тут в клинике постоянно кого-то приводят в чувство, — пояснил Волков. — Поэтому — только пиво. Но это я сейчас про себя.

— Ладно, — улыбнулась я. — Спасибо вам. Пусть этот