переднего плана, неглубокий фон – вот лишь некоторые сходные черты между росписями Нестерова и произведениями прерафаэлитов. Особенно велико сходство с теми витражами, которые выпускала фирма «Моррис и K°» для английских церквей: яркие силуэты на фоне светлого фона, герои в ореоле света, ясность во всем, от замысла до палитры.

Одним из первых на этот факт обратил внимание богослов и литературовед Сергей Дурылин, который, работая над книгой о Нестерове, использовал документальные материалы и записи бесед с художником. «В Абастуманском храме… Нестеров стоит дальше, чем во Владимирском соборе, от древнерусского искусства фрески и иконы и гораздо ближе к исканиям английских прерафаэлитов, Пювис де Шаванна и немецких неоидеалистов».

Другой известный живописец, Виктор Васнецов писал свои «сказочные» картины схоже с манерой прерафаэлитов: здесь и светлые, яркие краски, и подчеркнутая продуманность композиции, и знаковость, и линеарность, и повествовательность. Одну из картин Васнецов назвал «Спящая царевна». Хотя существуют две разные сказки: о спящей красавице и мертвой царевне, но здесь они сошлись воедино и совпали сюжетом с известной серией картин Эдварда Бёрн-Джонса. Царевна и принцесса почти в одинаковой позе спят на неудобных жестких ложах, окруженные заснувшими слугами, в заброшенных, заросших травами и цветами залах, где когда-то звучали музыка и смех.

Эдвард Бёрн-Джонс. Спящая принцесса. 1870–1890

Притом, при сравнении обоих произведений становится ясно, сколь велико различие русской и британской школ. И даже если сюжет и многое в стиле, композиционном, пластическом решении и идейном подходе совпадают, произведения получаются настолько разными, как если бы ничего в них не совпадало. Так искусство показывает неисчерпаемое разнообразие своих возможностей.

Влияние поэтического наследия Россетти и его единомышленников на русских литераторов оказалось намного более очевидным и глубоким. Ключевую роль прерафаэлитов в отечественной поэзии символизма признавали Владимир Соловьев, Валерий Брюсов, Вячеслав Иванов, Андрей Белый. Работая над поэтическим циклом «Стихи о прекрасной даме» Александр Блок серьезно интересовался и раннеренессансной живописью, и произведениями английских прерафаэлитов. В 1910 году Николай Гумилев закончил работу над циклом «Беатриче», который открывает сонет, посвященный Данте Габриэле Россетти.

Искусство ради искусства: рождение ар-нуво (Art Nouveau)

Благодаря коммерческой деятельности и слиянию с «масскультурой» XIX века прерафаэлитизм стал определяющим направлением в искусстве, а также почвой для формирования и развития эпохального стиля модерн. Вполне вероятно, что, не будучи связано с дизайном, Братство не вышло бы за рамки эксцентричной затеи молодых фантазеров, затрудняющихся сделать выбор между монашеством и искусством, а произведения этих художников остались бы «юношескими грезами», никогда не воплотившись в витражах, шпалерах, гравюрах. В таком случае, вероятно, основу ар-нуво, fin de siècle, Серебряного века составили бы иные художественные формы, не связанные с творчеством Обри Бёрдсли и Эдварда Бёрн-Джонса. Все оттого, что процесс образования стиля зависит от контакта между художником и публикой. Этот контакт раскрывает перед художником потребности зрительских масс, а перед зрителем – возможности рождающегося стиля, и этот процесс длится, пока стиль не сформируется, не разовьется и не исчерпает себя.

Английский эстетизм не исчерпал себя к концу века. Он повлиял на основоположника нового стиля, уникального художника Обри Бёрдсли – и из произведений, созданных Бёрдсли за его короткую жизнь, родилась новая эстетика.

Обри Бёрдсли был сильно увлечен фантазиями Бёрн-Джонса и мечтал познакомиться со своим кумиром, вспоминал Роберт Росс, журналист, друг и душеприказчик главного эстета викторианской эпохи, литератора Оскара Уайльда. Притом, что Бёрдсли не любил современного искусства, на выставках не бывал и лишь однажды посетил «Новую Галерею», где обратил внимание на несколько работ Бёрн-Джонса, и в 1891 году он все же нанес мэтру визит.

Обри Бёрдсли. Павлинья юбка. 1894

Джеймс Уистлер. Павлинья комната. 1876–1877

Незадолго до этого Бёрдсли побывал у Фредерика Лиланда, мецената и обладателя коллекции работ Бёрн-Джонса и Россетти. Именно в его доме Бёрдсли увидел знаменитую Павлинью комнату Джеймса Уистлера с ее стилизованно-японским стилем, с павлинами в голубых, серебряных и золотых тонах, а также большую картину Уистлера «Принцесса из страны фарфора». Всё это произвело на художника огромное впечатление. Картину Бёрдсли позднее описывал в письме: «Фигура прекрасно и пышно написана, а краски как настоящее старое золото».

Без сомнения, роскошные павлиньи хвосты произвели на молодого художника сильное впечатление. Позднее Бёрдсли описал увиденное им как «совершенно новый метод рисунка и композиции, согласный с Японией, но не полностью японский».

Историк театрального искусства, художник, режиссер и драматург Николай Евреинов писал о творчестве Бёрдсли: «Бёрдсли раннего периода – несомненный прерафаэлит… Никто из самых зорких не мог предположить, что Бёрдсли в это время изучал лишь ритуал славословия Небу, чтоб применить потом очарование красоты этого ритуала прославлению Ада. Он учился обманывать и преуспел в этом искусстве настолько, что мог впоследствии безнаказанно бравировать своей порочностью перед самим пуританизмом англосаксонской расы – слишком прилична была форма».

Однако можно сказать, что этому приему его научили сами прерафаэлиты, отказавшиеся от морализаторства викторианской эпохи примерно в те же годы, когда Обри Бёрдсли родился – в начале 1870-х. И так же, как их преемник, они выражали свое отторжение дидактизма, изображая роковых женщин, чья красота была несомненна, но никто не назвал бы ее ангельской. Благодаря творчеству Обри Бёрдсли образ роковой красавицы стал тиражным в буквальном смысле. Зрелый стиль Бёрдсли подчинен единому декоративному принципу и лишен не только повествовательных подробностей, но и эмоциональности, присущей искусству XIX века. Однако предшественницы его Саломеи, Мессалины и Лисистраты – это роковые героини поздних прерафаэлитов.

Работая над иллюстрациями к двухтомнику «Сказаний о короле Артуре», который составил конкуренцию изданию «Смерть Артура» Уильяма Морриса, Бёрдсли проходит обучение в Вестминстерской Школе искусств и всерьез выбирает карьеру художника. Это решение было одобрено не только Бёрн-Джонсом, принявшим молодого графика под свое покровительство, но и таким крупным мастером, как Пюви де Шаванн. К 1894 году слава Бёрдсли достигла таких высот, что все английское общество, разделившееся на неистовых поклонников и яростных противников нового стиля, оказалось охвачено «безумием Бёрдсли» (Beardsley craze): его типы пародировались в театре, газеты обличали «декадентство» его художественной манеры.

Дружба Бёрдсли с другим «мятежным гением» эпохи Оскаром Уайльдом привела к ошеломляющим иллюстрациям к «Саломее» и появлению знаменитого журнала «Желтая книга» (англ. The Yellow Book), которая приобрела популярность как сборник работ талантливых писателей, поэтов, художников преимущественно гомоэротической направленности.

Обри Бёрдсли. «Желтая книга» (англ. «The Yellow Book»)

Когда в 1895 году обвиненный в гомосексуальной связи Оскар Уайльд отправился в тюрьму, он взял с собой какую-то книгу желтого