Шрифт:
Закладка:
Пока стояли, каждый из наших мужиков взял по пять варягов, разошлись по краям поляны и часа четыре махали мечами. Как я и предполагал, удивительно толковым народом оказались эти варяги. Прирождённые бойцы, схватывали всё буквально на лету. К концу первого занятия половину дружины уже можно было смело ставить на поединки. Начало положено, ещё пяток занятий и все начнут биться экономно, хитро и эффективно.
На другой день до света мы начали собираться в путь. Пока разбирали тюки да мешки, приводили в порядок одежду и снаряжение, незаметно появилась бабка Оприна. Она подошла к Олегу и, гордо подняв голову, обратилась к ярлу:
– Вождь Олег, я не привыкла ходить в должниках и хочу отдариться. Есть у меня одна вещь, хозяин её великого благородства человек почил уж давно, а мне она не по плечу и не по чину. А тебе вельми пригодится, – и она протянула длинный свёрток ветхой бурой холстины. Развернув тряпку, Олег взял в руки чёрные чуть потёртые ножны, отделанные старым почерневшим серебром. Из них торчала витая рукоять с причудливой изогнутой гардой, заметно отличающаяся от таковой у варяжских мечей. Удивлённый Олег вытянул метровый клинок из ножен, и в утреннем свете блеснуло зеркально отполированное лезвие, шириной сантиметров пяти у гарды, и плавно сужающееся к острию.
– О-о! – только и смог произнести Олег и попытался пальцем проверить заточку.
– Не тронь!! – громко крикнула бабка Оприна, и Олег отдёрнул руку. – Не смей никогда его трогать! Это меч победителя. Только коснись им врага и ему сразу конец. Спасения нет!
– Позволь клинок посмотреть, ярл Олег, – осмелился Ополь. Он осторожно приблизил лезвие к глазам, покачал на свету, ловя блики, понюхал и провёл щепкой по поверхности. – Похоже на какой-то сложный яд, видимо находится в ножнах, едва заметно пахнет миндалём и чесноком. – Ополь осторожно вернул меч Олегу.
– Благо тебе, матушка Оприна, твой дар бесценен. Дал бы тебе серебра, да не нужно оно тебе в этой глуши. Оставайся с богами.
– И вам боги в помощь. Слушай меня, вождь Олег, – проговорила бабка низким грудным голосом, – ступай на полдень к Свирь-реке, по коей люди торговые лодьи водят и доставят куда велите. Но… – она подняла палец, – на том пути живут два злодея. Скверные, дикие и жестокие тати, кои губят всех проходящих, дабы жилья их не ведал никто. Сперва встретишь Кола и его дщерь Гулкуллу. Не верьте им и опасайтесь. Дале чрез день пути будет изба дикого Халла. Он ненавидит людской род и живёт с медведицей. Ступай с богами, храни жену и слушай пришлых варягов, их боги ведут.
Мы поклонились доброй отшельнице и чередой потянулись по чуть заметной лесной тропке, ведущей в южном направлении. Как и прежде, первым пошёл Куба. Под ногами шуршала заросшая мелкой травкой и усыпанная листвой дорожка, которая сначала виляла между огромных деревьев и их толстых извитых корней и через полверсты постепенно исчезла в замшелом буреломе и колючих зарослях.
Казалось бы, не может лес быть более дремучим и диким, оказалось, может. В этом богами забытом уголке явно не ступала нога человека с начала времён, и непуганое местное зверьё от излишнего любопытства едва не совали к нам морды, чтобы обнюхать неведомых двуногих животных.
Однако вёрст через шесть-семь мы опять наткнулись на едва заметный след, который чуть погодя превратился в тропинку. Значит, где-то здесь жили люди, и до их жилья было рукой подать.
Слова бабки Оприны подтвердились, когда на лесной полянке открылся вид на убогое жилище: тёмная, крытая дёрном и заросшая мхом, травой и кустами приземистая лачуга, к которой притулились две кривые пристройки и корявый жердяной забор. Осматривая со стороны ветхую хибару, я краем глаза заметил скользящую тень Ополя с камерой-амулетом.
– Не тот ли Кол с дщерью тут бытует, о коем бабка баяла? – проговорил один из молодых варягов и шагнул в сторону лачуги. Хоттабыч еле успел прихватить его за пояс:
– Не спеши, парень, совать нос в чужое логово. Пусти-ка вперёд человека поопытней, – он плечом отстранил варяга и шагнул на земляные, спускающиеся вниз приступки. Толкнув жердяную, обитую облезлой шкурой дверь, Хоттабыч открыл чёрный зев жилища:
– Эгей, есть кто живой? Отзовись, – он подождал минуту и зашёл внутрь. Тут же раздался женский визг такой силы, что многие и снаружи поморщились, воткнув пальцы в уши. А Инга в страхе прижалась к мужу. Секундой позже раздался глухой звук удара, и визг как обрезало. Отвернувшись, я зажигалкой запалил смоляной факел и бросился внутрь. Следом за мной ломанулся кто-то из варягов.
Я быстро окинул взглядом мрачное убогое жилище, отвратительный запах которого заставил собрать всю волю, чтобы сдержать рвотные позывы. Вонь буквально щипала глаза. Никакой, даже примитивной мебели не имелось, а среди валяющихся на полу десятков гниющих шкур виднелся только более-менее ровный огромный пень, стоящий в углу слева. В противоположном углу землянки по кругу лежали камни очага, частично отгороженные от остального помещения двумя медвежьими шкурами.
Посреди лачуги, потирая кулак, стоял ошеломлённый Хоттабыч. В мерцающем свете факелов я разглядел неподвижно лежащее под стеной донельзя косматое, грязное, одетое в рвань и шкуры существо женского рода, в руке которого поблёскивал длинный грубо скованный нож.
– От визга чуть не оглох, – растерянно проговорил Хоттабыч, оглядываясь, – Сразу с ножом кинулась, а я и отмахнулся то чуток. Кто ж в потёмках разберёт, что баба. Гляньте, что там с ней.
Я пощупал на шее пульс. Всё, аут. Похоже, висок проломлен ударом о брёвна стены.
– Отправилась к предкам, – я поднялся и вышел вон, не в силах терпеть невероятную вонищу. За мной выскочили и все остальные. Я часто и глубоко дышал, изредка сплёвывая тягучую слюну, поскольку не мог избавиться от ощущения пакостного привкуса во рту. Рядом с хрипом дышали варяги.
– Что делать станем? – озабоченно спросил Лунь.
– Дале пойдём, день в разгаре, неча попусту мешкать, – ответил ярл Олег.
Он уже открыл рот, чтобы отдать команду на движение, как раздался хруст и треск в густом кустарнике, из которого выбрался крупный мужик, такой же грязный и лохматый, как убитая баба. Редкостный урод. На его левом плече лежала туша кабана, а в правой руке он держал грубо сработанное копьё.
Увидев чужаков, он бросил добычу и кинулся внутрь хибары. Оттуда раздался жуткий вой и из дверного проёма
