операции по перемещению военнопленных в постоянные лагеря умерло тысяча человек. Фон Рокес был типичным комендантом безопасности тылового района армии. Ему, офицеру запаса с 1933 г., было шестьдесят один год; он начал войну, занимаясь организацией гражданской обороны Берлина[5]. Вероятно, этот человек не видел ничего чрезвычайного в таких людских потерях, потому что 26-го он подписал приказ, одобряющий поведение 24-й дивизии на марше. Позднее ходили разговоры о судебном разбирательстве такого поведения этой дивизии, но ничего не случилось вплоть до процесса над ОКВ 1948 г., когда было представлено целое досье. Командир 24-й дивизии Ганс фон Теттау тогда заявил, что количество расстрелянных не было исключительным, учитывая, что эта дивизия перегнала 200 тыс. пленных. Он описал, как носился взад-вперед в своей штабной автомашине. Он следил за тем, чтобы переход ограничивался 20–25 км в день с частыми остановками. Он организовал транспорт для больных и раненых и приказывал, чтобы людей, падавших от изнурения, передавали в соседние лагеря. Но фон Теттау признался, что во время периодов отдыха часто раздавалась стрельба, когда люди пытались сбежать, что многие из отставших военнопленных были слишком слабы, чтобы выжить, даже когда их подбирали.

Такова была точка зрения командира дивизии. Но американский трибунал отыскал еще двух свидетелей: немецкого военного врача и военнопленного еврея — бойца Красной армии; оба они были из лагеря под городом Хорол (севернее Кременчуга), из которого от 12 до 20 тыс. были эвакуированы в том же самом марше на Кременчуг. Военный медик заявил, что ему было сказано подбирать больных, которые были не в состоянии выдержать этот переход (почти 100 км). Потом он узнал, что комендант лагеря всех их передал в руки тайной полиции СД вместе с пятьюдесятью еврейскими пленными, многие из которых были его собственные медицинские ассистенты. Все они были расстреляны. Один еврейский пленный, выживший в этом переходе, описывал то, как отфильтрованные категории пленных: евреи, комиссары и предполагаемые коммунисты — ставились перед колонной, где тайная полиция расправлялась с ними в соответствии с приказом о комиссарах. Показания обоих свидетелей совпадают в своем описании придорожной полосы, усеянной трупами.

Вот что означало перевести пленных в октябре 1941 г. вдали от фронта и среди миролюбиво настроенного населения. Но страдания этих маршей из транзитных лагерей в постоянные повторялись до тех пор, пока дожди сделали дороги непроходимыми, и тогда пленные просто умирали на месте.

К 25 ноября положение на Украине не улучшилось ни на йоту. Доклад главного квартирмейстера 17-й армии, которая в то время вела тяжелые оборонительные бои вдоль реки Северский Донец, показывали, что эта армия до этого взяла в плен и отправила в тыл 366 540 советских военнопленных. Многие из них были взяты в ходе боев за Киев без обуви или верхней одежды. Никакого укрытия им не предоставлялось, а уровень смертности достигал одного процента в день. Когда люди умирали или погибали от пуль охраны, их одежда распределялась среди других. Ни в одном случае рацион, установленный первым обер-квартирмейстером Генштаба сухопутных войск, не соблюдался. Только случайно им доставался хлеб. Подобно канарейкам, пленные питались чечевицей, бобами и семенами подсолнуха. Квартирмейстер, видимо, считал, что виноваты сами пленные, потому что, сдаваясь, они не пригоняли с собой свои полевые кухни.

Но, возможно, самые худшие условия существовали на другом конце гигантского советско-германского фронта, где 18-я армия Кюхлера и 4-я танковая группа Гепнера осаждали Ленинград. «Все заключенные лагеря „Восток“, — говорится в военном дневнике 4-й танковой группы от 28 ноября, — умрут, самое позднее, в течение шести месяцев. В лагере в Пскове, где находится 20 тыс. человек, каждую неделю от крайнего ослабления умирает тысяча человек».

Это были пленные, взятые танковой группой Гепнера, в которой Манштейн командовал 56-м моторизованным корпусом. На процессе в Гамбурге в октябре 1950 г. Манштейн описал случай, когда он вызвал командира дивизии и объявил ему выговор. Это был не кто иной, как Теодор Эйке, командовавший дивизией СС «Мертвая голова» в России. Эйке, как это напомнил процесс в Бонне в мае 1957 г., убил Эрнста Рёма в его тюремной камере в 1934 г. Впоследствии Эйке стал повелителем системы германских концентрационных лагерей, а в 1940 г. прекратил работу комиссии по расследованиям в своей дивизии по делу о расстреле из пулеметов английских солдат полка «Ройал Норфолк» в Ле-Паради (при эвакуации из Дюнкерка в мае 1940 г. — Пер.).

Более чем через год после дела в Ле-Паради Манштейн заметил необычную вещь: дивизия Эйке все еще брала в плен очень мало солдат противника. Он приказал этому головорезу, которого характеризовал как бывшего полицейского, абсолютно не знавшего обязанностей командира дивизии, вести себя в соответствии с военными правилами. Но какой был смысл читать лекции людям СС, если самое лучшее, что могли сделать генералы-юнкеры старого типа (потомственные военные, часто из древних родов, такие как Клейст, Гудериан, Клюге, Манштейн и др. — Ред.), — это быть слишком занятыми, чтобы обращать внимание на гибель нескольких сот тысяч пленных, чьего существования они просто не заметили? В методе Эйке были даже преимущества по сравнению с таким поведением.

Террор голодом — правила Бакке и Райнеке

Уже было приведено достаточно примеров, чтобы показать, что происходило после гигантских сражений в окружениях между июлем и ноябрем 1941 г., но в действительности эти условия продолжали существовать с незначительными местными отличиями к лучшему по крайней мере до февраля 1942 г. Вину за эту ситуацию не следует возлагать на действительную нехватку продовольствия, отсутствие транспортных возможностей и т. п., а причины надо искать в появлении приказов о комиссарах и юрисдикции плана «Барбаросса». В то время предполагалось переводить пленных в Германию. Каждый военный округ, соответствовавший в мирное время армейскому корпусу, был извещен о квоте, которую он должен получать через своего начальника по делам военнопленных. Позиции этих офицеров широко различались. Некоторые из них усовершенствовали уже ужасавшие приказы, которые исходили из канцелярии Райнеке, вроде того командира, приданного к военному району VII, который распорядился, чтобы русским пленным не выдавали одеял, чтобы они сами их изготавливали из бумаги. Другие, особенно в баварском районе, вели себя с мужеством и достоинством, которое вызывало досаду у Верховного командования. Более двадцати этих офицеров прошли инструктаж у генерала Райнеке в Берлине еще в марте 1941 г. Им было сказано, что у них не будет времени для строительства нужного количества зданий и укрытий. Они должны подготовить окруженные колючей проволокой загоны для больших масс людей, и они должны быть готовы стрелять при первых признаках нарушения порядка. Приказы применялись примерно в восемнадцати лагерях, которые, согласно циркуляру, изданному Вальтером Варлимонтом 16 июля