тем, что предложил ваш многоуважаемый адмирал, чтобы делать рискованные, необдуманные шаги. Я в данный момент не вполне понимаю, какие цели вы преследуете, господа, но тотчас ознакомлюсь с вашими документами. И обещаю мой ответ завтра до полудня. Кстати, господа, вы совершенно зря отказались от чая. Он поистине превосходен…

Но назавтра Ляо не пришел. Он появился у Руднева еще до заката солнца. Сказав часовому, что принес для адмирала заказанный им костюм, портной был пропущен в кабинет. Где его уже ожидали пять человек.

– Ваши императорские высочества! Господин адмирал, ваше превосходительство! Господа офицеры! – по-военному четко, отбросив акцент и ненужную больше маскировку, с коротким, упругим поклоном отчеканил приветствие кадровый японский разведчик Фуццо Хаттори. – У меня просто нет условного кодового сигнала, чтобы немедленно передать во Дворец или Министерство иностранных дел предложение о мире. Посланное обычным путем донесение будет идти до Японии минимум неделю, и еще столько же ответ. Но у меня есть кодовый сигнал, после которого телеграфное сообщение ляжет напрямую на стол одного из гэнро[8]. И если вы действительно намерены поторопиться…

– Вам немедленно предоставят неограниченный доступ к телеграфу, передавайте что хотите, любым кодом, – понял суть проблемы Балк. – Какие-то еще вопросы?

– Да, – замялся Хаттори. – Чем я смогу доказать, что вы действительно выполняете волю самого императора Николая Александровича, а не действуете по своей личной инициативе? Согласитесь, слишком странный способ заключения мирного договора. С инициативой от… от получившей определенный военный перевес стороны. И к тому же не через дипломатические каналы, без приличествующих моменту международных посредников…

– Кроме меня здесь присутствуют великий князь Михаил Александрович, брат императора, и великий князь Кирилл Владимирович. Я полагаю, этого достаточно для подтверждения моих полномочий? – поинтересовался Руднев. – Здесь же присутствует капитан 1-го ранга Русин, который уполномочен лично доставить указанный документ и вести переговоры от имени России. Что до наших дипломатов и особенно посредников… Международных… Они сделали все, чтобы эта война началась. Я думаю, наши сюзерены могут как им, так и всему остальному миру показать, что закончить ее способны без постороннего вмешательства, не так ли?

Как говорят ваши английские… партнеры? «Первый закон бизнеса – устраняй посредников»? Государь император Николай Александрович делает его величеству тэнно предложение, о котором до того, как ваш император с ним ознакомится, никому за пределами дворцов в Петербурге и Токио знать не надо. При отправке же предложений обычным способом в столицах заинтересованных держав будут знать его текст еще до того, как оно достигнет замка в Тиёда. Как вы, конечно, знаете, полковник, в подобных обстоятельствах во многом кроются и причины начала войны между нами. Или вы так не считаете?

Кроме того, есть еще некий принципиальный момент. Существует обычная практика приостановки военных действий на период официально ведущихся дипломатами переговоров. В настоящий момент, как вам, безусловно, известно, наша Маньчжурская армия наконец начала давно планировавшееся генеральное наступление. Согласитесь, полковник, что остановить ее сейчас было бы с нашей стороны как минимум непростительной глупостью.

«Старый китаец» задумчиво кивнул. Он давно уже предполагал, что Руднев не просто удачливый и храбрый адмирал. Непонятно только, как разведка в Петербурге прошляпила организацию у русских органа, подобного Императорскому тайному совету, но очевидно, сейчас перед ним сидел один из его членов, уполномоченный говорить от лица императора и принимать решения. Или даже не один…

* * *

Через три дня в ста милях от входа в пролив Цугару встретились корабли воюющих сторон. Ни «Варяг», ни «Касаги» не открыли по противнику огонь и даже не попытались сблизиться. Крейсера легли в дрейф на расстоянии в сорок кабельтовых и спустили свои паровые катера. Катера встретились на полпути между кораблями, где с одного на другой перебрались два человека. Спустя восемь дней на том же месте те же корабли должны были встретиться вновь. Будут ли они все еще принадлежать воюющим друг с другом государствам, теперь всецело зависело от японской стороны. Приняв на борт русского офицера и сопровождавшего его старого китайца, «Касаги» полным ходом устремился в Токийскую бухту…

Увидев, кто именно будет вести предварительные переговоры, Русин облегченно вздохнул. С маркизом Ито Хиробуми он не только был хорошо знаком лично, он еще и знал, что с ним можно было договариваться. Ведь Ито, в отличие от многих молодых представителей политической элиты Японии, бывших матерыми англоманами, как минимум приемлемо относился к России и понимал суть ее интересов на Дальнем Востоке. Более того, еще в 1901 году он, будучи тогда японским премьером, активно ратовал за русско-японский союз. И раз уж их император поручил это дело ему, значит, серьезность момента прочувствовал хорошо…

Сидевшего рядом с маркизом более молодого японца, заведующего отделом МИДа Кимоти Сайондзи, Русин в лицо не знал.

– Итак, после года войны, которая идет с переменным успехом, Россия вдруг тайно предлагает Японии заключить мир, причем сама, после многочисленных недвусмысленных заявлений вашего МИДа и самого государя императора Николая Александровича о том, что мир не будет заключен до тех пор, пока на материке находится хоть один японский солдат, – сразу взял быка за рога старый и опытный Ито. – Согласитесь, многоуважаемый господин Русин, что дальнейшие наши переговоры будут иметь смысл только после того, как вы соблаговолите пояснить нам причину столь резкой смены позиции вашего императора.

– Маркиз, вы, как знаток русской культуры, знаете, конечно, пословицу «Кто старое помянет, тому глаз вон»? К чему я это говорю? Если бы я действовал в отношении Японии и японцев, руководствуясь только теми картинками антироссийской истерии, что наблюдал лично, или призывами к линчеванию наших посольских и меня в том числе, что имели место быть перед нашей с бароном Розеном высылкой, меня бы сейчас здесь не было. Равно как если бы его величество, государь Николай Александрович всякую мысль о вашей стране предварял воспоминанием об ударе катаной по голове, грубом разрыве переговоров или вероломном нападении на наш флот. Или если бы он принимал наш предвоенный, составленный на случай нападения на Россию план ведения войны с Японией до подписания мира в поверженном Токио за догму.

Что касается сложившейся ситуации. Вы удивитесь, возможно, но для нас итоги битвы у Шантунга несколько… скажем так, не вписались в канву общего предвоенного планирования. Военное министерство исходило из стратегии достижения успеха прежде всего на суше. Но как вы знаете, обстоятельства поменялись. Кроме того, в нашей стране нет к Японии и японцам никакой паталогической вражды. Сейчас же, когда итог выяснения отношений ясен не только генштабистам, но и всем здравомыслящим людям, есть ли смысл нашим