Я больше не мог сдерживать ярость и бросил миску с супом в Тора. Большая часть жидкости выплеснулась на стол, но достаточно много попало ему в лицо, и он охнул. Миска упала на пол, разбившись о камни на мелкие осколки, но прежде чем я успел ощутить раскаяние, на меня бросился Тор. Роняя капли супа, он перескочил через стол и замахнулся. Я был слишком близко, чтобы избежать его кулака, и он заехал мне по уху, опрокинув на каменный пол.

Тишина взорвалась криками. Ликующие кисианские лица заполнили дымный полумрак позади Тора, сидящего у меня на груди. Когда он сдавил мое горло, сверкнула белыми молниями боль.

– Я верил в тебя! Ты единственный, кто может все исправить. Может спасти нас. А ты даже не пытаешься!

Пальцы на горле сжались сильнее, и его оскаленное лицо поплыло. После побега от заклинателя Джиннита я лежал под жарким солнцем, готовый умереть от позора, но чем сильнее становились жара и жажда, тем более живым я себя чувствовал, меня наполняло желание жить. Та же решимость превозмогла вину и стыд, которые Тор обрушил на мою голову, и я до крови впился ногтями в его руки. Он вскрикнул, и, когда его хватка ослабла, я оторвал его руки от своей шеи.

– Прекрати это, – прохрипел я. – Я знаю, что тебе больно. Знаю, что ты хочешь вернуть все назад, но…

Он снова набросился на меня, но я отбил его руку и скинул его в лес окруживших нас ног.

– Послушай меня, Тор! – сказал я, с трудом поднимаясь на ноги. – Это не выход. Это не…

Его кулак ударил меня в челюсть, и я отшатнулся. Лица в дымной черноте закружились, и я упал на них, потеряв равновесие, с полным ртом крови. Когда я приземлился на что-то твердое, звенящая боль в черепе растеклась по всем конечностям, песня ломающегося дерева и бьющейся керамики громом заглушала ликование кисианцев. Из этого хаоса выскочил Тор, его руки, как отчаянные когти, схватили меня за шею. Его волосы свисали на перекошенное лицо, и, похоже, у него кончились слова. Он снова крепко схватил меня за горло, все потускнело, и я видел только его: блеск слюны на губах и оскаленные зубы, когда он вдавливал большие пальцы мне в шею. Я не помнил, как схватил его за запястья дрожащими руками, сдерживая силу его гнева. Каждый вдох превращался в хрип. Зрение померкло, остались только его дикие, немигающие глаза, и на пороге смерти я познал мгновение покоя. Ничто больше не будет иметь значения, если я умру. Кроме того, что я умру обесчещенным.

В ушах ревела кровь, и Мона уже возлагала мои деяния на весы.

Я пытался отпихнуть его, сцепить локти и оттолкнуть. Разорвать его кожу. Я пытался брыкаться и бить его коленом снова и снова, и все равно ярость заставляла его не разжимать руки. Свет угасал.

Ногти Тора оцарапали мне шею, когда его оттащили от меня, и я перекатился на бок, судорожно дыша. Вокруг метались слова, уже не ликование, а громкие выкрики. Кто-то схватил меня за плечо. Появилось лицо капитана, на его лбу залегли озабоченные морщины. Они исчезли, когда я ошалело заморгал, и он отпустил меня, сказав что-то своим людям. Вокруг меня ураганом закружилось еще больше слов. Больше лиц. Больше шума. Принесли воду, но я не мог ее пить. Вино, но я не мог к нему прикоснуться. Даже воздух резал горло ножом. Тор подвел меня слишком близко к самому мрачному будущему.

Мальчишка засмеялся.

Я повернул ноющую шею. Он стоял близко, руки в крови, в глазах горит безумный огонек.

– Ты это слышишь? – Он указал на солдат вокруг нас. – Нет, конечно же, нет. Что ж, я скажу тебе, великий Рах э’Торин. Скажу тебе, что они говорят. – Он показал на потолок. – Твоя императрица поимела тебя. Она считает тебя братом императора Гидеона, и поэтому выторговала тебя в качестве охраны. Но не волнуйся, их интересует только то, сколько за тебя можно будет взять.

Он сделал ко мне шаг, но один из солдат преградил ему путь рукой.

– Светлейший Бахайн хочет императрицу. Если он женится на ней, то ему не придется ждать, пока Гидеон укрепит власть, он сможет избавиться от него, как только тот перестанет быть полезным. Ну, какой теперь у тебя план, последний великий Клинок Левантии?

Ничего не зная о том, что только что сказал Тор, капитан Нагаи хлопнул меня по плечу и снова предложил чашу вина. На этот раз я взял ее, и на его лице появилась расслабленная улыбка. Несколько его солдат рассмеялись, заметив его выжидательный взгляд, и это вышло так наигранно, что, похоже, они считали нас совершенно наивными.

– Мой план, – сказал я, не в силах прогнать видение сотен убитых левантийцев с Гидеоном меж ними, – не бежать, когда я могу помочь. Не мне судить, мое дело – сражаться за свой народ. Даже за тех, кто поступал плохо.

И прежде чем он смог возразить, я уронил чашу с вином и ударил капитана Нагаи по лицу. Тот с удивленным вскриком попятился, дав мне возможность выхватить нож. Острое лезвие порезало кожу, когда я прижал его к собственному горлу. Все солдаты в слабо освещенной кухне замерли.

– Скажи им, что для меня нет ничего позорного в том, чтобы убить себя, – сказал я. – Скажи, что я требую отвести меня к императрице, иначе я истеку здесь кровью, а они будут отвечать за гибель брата императора.

Глава 11

Кассандра

Желчь выплескивалась в миску, и я совсем обессилела. Руки и ноги тряслись, сводило живот. Только из-за боли я понимала, что снова оказалась в собственной шкуре.

– Ничто ее не берет, – сказал Знахарь, чуть нахмурив скульптурный лоб. – Я пока не пойму, в чем тут дело.

– Хозяин, я думаю, с нее на сегодня хватит, – ответил Кочо. Я подняла взгляд от миски, и его озабоченное лицо поплыло перед глазами. К моему лицу прилипли влажные волосы. – Вы чересчур сильно на нее давите.

– Я прекрасно осведомлен о факторах, ограничивающих стойкость человеческой физиологии, Кочо.

Брови старика озабоченно сдвинулись, он исчез из вида, и мне оставалось рассматривать содержимое расплывавшейся комнаты. Я уже потеряла счет, сколько раз в тот день меня вытаскивали из тела и возвращали обратно. Ощущение само по себе могло быть терпимым, если бы не приходилось на время оказываться во многих других телах. Труп был хуже всех, его окоченение стягивало, вкус во рту был как…

«Пепел. Правда, странно?»

У меня не было сил даже думать в ответ. До сих пор Она провела больше времени в мертвых телах, чем я.

Над моей головой продолжалась беседа.

– И особо отметь неспособность Саки переместить одну из душ Ходячей смерти номер три в труп и оставить там, – говорил Знахарь. – Учитывая, что как раз по этой причине Ходячая смерть так названа, я нахожу это одновременно и забавным, и разочаровывающим.

Заскрипело перо, и меня опять затошнило.

– Я не виню тебя ни единым словом, – помолчав, продолжал он. – А разочарование порождается нелогичностью ситуации. Почему Ходячая смерть может отпустить свою душу в труп и позволить там оставаться, но вручную никак не удается выполнить переселение?

Снова скрежет пера по бумаге. Комната наконец-то перестала кружиться.

– Да, возможно, связь с тобой сильнее, чем с трупом. Если дело в этом, нужно отыскать способ укрепить связь с принимающим телом.

«Когда я говорила, что нуждаюсь в собственном теле, – произнесла Она моими губами, – я имела в виду не мертвое».

– Как ты видишь, Кочо, Ходячая смерть номер три не пострадала.

Старик возник снова.

– Это же другая душа, хозяин.

– А ты можешь их различать?

– Да, хозяин.

– Обязательно отметь это в своем документе.

– Да, хозяин.

И они продолжили