Вытащил из горлышка с характерным звуком пробку и налил нам по стопочке. Правда, о себе почему-то забыл. Ну, не обижать же гостеприимного хозяина! Выпили, вкус и впрямь неплохой, правда, чем-то слегка отдавало, но я не обратил на это внимания. Воздав должное наливке, закусили, майор стал расспрашивать Опанаса, как тут дела обстоят с немцами, сильно ли лютуют. Затем поинтересовался, имеются ли в округе партизаны, оказалось, что пошаливают, но на хутор не заходили.

— А вот… вот скажите…

Медынцев удивлённо замер с полуоткрытым ртом, словно вслушиваясь к происходящему внутри себя, затем глаза его вдруг закатились и, опрокинув на пол тарелку с недоеденной снедью, он кулём свалился под стол. Я попытался вскочить, но понял, что ноги меня просто-напросто не слушаются. Даже опереться о край стола не смог, потому что и руки вдруг отказали, а сознание начало заполняться непонятным туманом. Замерший в оцепенении Петрович что-то просипел и также замертво рухнул с табурета. Я из последних сил всё же приподнялся, глядя мутным взглядом, как ко мне приближается чья-то тёмная фигура, а в следующий миг на мою голову обрушился страшной силы удар, и я провалился в небытие.

Глава 7

Пробуждение было тяжёлым. Такое ощущение, что голова превратилась в гудящий колокол. Не успел я разлепить веки, как изнутри моего многострадального организма начались специфические позывы. К счастью, прежде чем меня вырвало, я успел повернуть голову вбок, так что одежда осталась чистой. А земляной пол с накиданным сверху то ли сеном, то ли соломой и без того не блестел. Однако расплата пришла незамедлительно.

— Чортів москаль, що б тобі в пеклі горіти!

И тут же последовала такая оплеуха, что моя голова дёрнулась, будто соединялась с телом шарнирами, а набат под черепной коробкой перерос в колокольный звон.

— Ну ты ж сука бандеровская!

Может, я это даже и не вслух сказал, сам не понял. Снова закрыл глаза, пытаясь привести себя в относительный порядок, только сквозь опущенные веки навязчиво пробивался мутноватый свет стоявшей у двери керосинки. Похоже, «заботливый» хуторянин, воспользовавшись нашей доверчивостью — ох, майор, майор, — опоил нас своей настойкой, в которую подмешал что-то вроде снотворного. Затем связал нам троим за спиной руки и оттащил всех в хлев — запашок стоял соответствующий, да и периодически раздававшиеся блеяние с похрюкиванием свидетельствовали, что мы точно не в хате. Глухое рычание пса доказывало, что и он помогает своему хозяину нас охранять. Я снова открыл глаза, фокусируя взгляд на окружающей обстановке. Медынцев и Сивцев, всё ещё без сознания, лежали напротив, и даже немного забавно было смотреть, как коза, или козёл — отсюда мне было не видно, что там между ног, — пытается сжевать галстук майора. Вот же франт, а я от своего галстука давно избавился, засунув его в карман, этот же до последнего щеголял.

Судя по всему, Опанас был настроен в отношении нас категорично. И сдаётся мне, внука он послал не за доктором, а за полицаями либо немцами, потому что если бы хотел сам нас кончить, то не тянул бы. А может, хочет поизгаляться сначала? Ну-ну, это мы ещё посмотрим.

По полведра холодной воды, вылитые на майора и пилота, привели их в чувство. Осознав, в какое дерьмо мы все вляпались, оба принялись наперебой поливать хозяина грязью. Особенно, неожиданно для меня, старался Петрович, до этого, казалось бы, весьма сдержанный персонаж.

— Гнида ты фашистская, мразь и погань, — выплёскивал он в адрес невозмутимого хуторянина. — Ну ничего, придут наши товарищи и отомстят за нас. Подвесят тебя, тварь, на первом же суку, будешь там болтаться в назидание всем.

Опанас, севший у входа с винтовкой между ног, терпел поток оскорблений минуты три, потом лениво поскрёб бороду и, прикрикнув на глухо рычавшего в нашу сторону волкодава, произнёс:

— Гаразд, послухав я вас, тепер ви послухайте мене. Я понишпорив у ваших кишенях, знайшов ось це. — Он показал наши с Медынцевым швейцарские паспорта. — Зроблені спеціально для вас. Тут ваші фотографії. Та й для втікачів ув’язнених виглядаєте ви занадто вгодованими.

Ну да, для сбежавших из лагеря выглядели мы довольно откормленными, тут майор легенду не особо продумал. Вообще после его необдуманных действий я начал сомневаться в профессиональных качествах моего куратора. Да и я хорош, пошёл у него на поводу. Сколько уже можно учиться на собственных ошибках?!

— А це от з тебе, хлопець, зняв. — Он достал из второго кармана мои очки и накладные усы.

Мне оставалось лишь грустно вздохнуть.

— И за что же вы так русских ненавидите? — спросил я его, в общем-то наперёд зная ответ.

— Москалів? За те, що нам жити спокійно не дають. Що мій батько, дід, прадід терпіли від москалів. Москалі, жиди і поляки — ось наші головні вороги! І ми будемо з ними боротися, доки не очистимо Галичину від ворогів.

— А что же немцы? Им-то служите…

— Німці звільнили нас від поляків, жидів і більшовиків. Дійде і до них черга. Щось я розговорився з вами… Вночі невістка бачила, як щось, що горить в небі падало. Так я думаю, що це був ваш літак. У нас тут, кажуть, в Тарнополі є партизанське підпілля, так вас, схоже, до них з Москви заслали допомагати. Та тільки літак не долетів трошки. Або куди ви летіли? Гаразд, це вже неважливо. Микола побіг на сусідній хутір, і скоро сюди приїдуть сват Януш у сином Петро. Там будемо вирішувати, кінчити вас або здати в комендатуру в Лановцах. Все зрозуміло? Мовчите? Значить, зрозуміли. А тепер якщо хтось ще раз щось скаже бюез мого дозволу, міцно вдарю.

— Ты рот-то нам не затыкай, иуда, — сказал я. — Вдарит он… Смотри, как бы тебе самому шею не свернуть.

— А я ж попереджав… — Опанас положил винтовку на пол, поднялся и двинулся в мою сторону, явно намереваясь отвесить мне очередную оплеуху.

Я только этого и ждал. Ну и что, пусть руки связаны, ноги-то свободны. Если бы Опанас знал, с кем связался, спеленал бы меня, как младенца. Но откуда ему было знать?! А потому удар ребром стопы под коленную чашечку вызвал у противника весьма неприятные ощущения. Настолько неприятные, что он задохнулся от собственного крика и грохнулся на задницу, обхватив руками несчастное колено.

Не теряя времени, я принял вертикальное положение, и следующий удар носком ботинка в подбородок на какое-то время отключил Опанаса. И