— Ничего не бойся, маленькая. Мы справимся. Всё скоро будет хорошо. Еще чуть-чуть осталось.

А мне хотелось произнести те слова, которые кричала девушка в моей закрытой гимназии: «Дайте мне умереть!»

Да, это единственное, чего я хотела сейчас.

Адам поднимался куда-то наверх. А я была настолько слаба, что так и не смогла открыть глаза, чтобы увидеть дом, в котором оказалась сейчас.

Одно я понимала точно: мне нравилось, как здесь пахло. Смолой, деревом, нагретым солнечными лучами, свежим бельем и какими-то цветами, чей тонкий аромат щекотал мой жутко восприимчивый нос, но был до невозможности приятен.

Видимо, Адам жил здесь не очень часто, потому что его аромат не был стойким и осязаемым, как в машине.

Странно, что мы не прятались в подвале этого дома, как происходило обычно во времена перехода, чтобы крики и вой не могли бы услышать люди.

Кажется, Адам никого не боялся.

Или людей не было настолько близко, чтобы они могли услышать меня.

Впрочем, и вопить во всё горло я уже тоже не могла.

Сил оставалось ровно столько, чтобы дышать. И не более того.

Адам уложил меня на кровать и распахнул окно, потому что звуки леса стали слышнее, а комнату тут же заполнили прохлада и свежесть раннего утра.

— Я прихватил с собой пачку шприцев, — снова раздался приглушенный голос второго волка. — Поить кровью уже не получится, вводи свою кровь внутривенно.

— Спасибо, брат.

— Мне остаться?

— Нет, присматривай за обстановкой. Я позвоню, если что-то понадобится.

— Хорошо. Телефон оставлю в кабинете.

— Спасибо.

— Машину оставить?

— Нет, забирай. По ней нас тоже могут найти.

Мужчины притихли и, наверное, уставились на меня, потому что начался новый приступ и меня скрутило в очередной раз.

Позвоночник продолжал ломаться, а я мысленно кричала и проклинала каждую секунду своего оборота.

Я даже не сразу поняла, что второй волк ушел.

Смогла прийти в себя, лишь когда снова ощутила запах крови Адама.

Она была моей панацеей.

Эликсиром, дарующим небольшое выстраданное облегчение.

Должно быть, он ставил мне уколы со своей кровью, хотя я ничего не чувствовала на собственном теле, которое было в агонии и страхе.

— Всё хорошо, маленькая. Вот так. А теперь просто дыши и постарайся еще поспать.

Я даже поблагодарить его не могла.

Мне казалось, что язык отвалился и больше не функционировал, когда поняла, что следующим этапом трансформации станет мое лицо. Именно поэтому самая острая боль сконцентрировалась где-то вокруг носа, а во рту стояла моя собственная кровь.

Господи, я уже почти стала волком?

Адам лег рядом со мной и продолжал гладить.

Он переживал за меня так, что сам едва мог дышать. А еще слабел.

Он отдавал мне слишком много своей крови, пытаясь помочь, и совершенно не думал о себе.

И всё-таки второй волк был прав: эта пытка длилась еще целый день. Лишь с наступлением ночи я выдохлась настолько, что мне уже стало всё равно, буду ли я жить или умру.

Адам был рядом со мной каждую секунду, не отлучаясь и не оставляя одну.

Он говорил со мной, убаюкивал, шептал о том, что я самая красивая волчица на свете и скоро ко мне придет такая сила, что я буду поражена. А еще мир изменится настолько разительно, что будет казаться, что я попала в сказку.

Верилось в это всё с трудом.

Только бы эта сказка не стала самым страшным из кошмаров.

Мой мозг устал настолько, что я просто перестала ощущать реальную действительность. Бред и боль окутывали в плотный удушливый кокон, в котором даже мое дыхание изменилось и стало совсем другим — протяжным, долгим. Я почти слышала отголоски собственного дыхания в голове, пока наконец не осознала, что больше моего лица нет…

Нет аккуратного носа и губ.

Нет высоких скул и белой кожи. Теперь у меня была волчья морда, оттого изменились дыхание и угол зрения, которое было всё еще неясным и каким-то расплющенным.

Я. Стала. Волком.

Но Адам продолжал держать меня на руках и гладить даже сейчас.

Говорить я больше не могла. Волчья пасть не позволяла. Но я чувствовала эмоции настолько остро, что речь мне была вовсе не нужна.

Я чувствовала его трепет, восторг, панику, теплоту, с которой он заботился обо мне, и даже смущение от того, что он испытывал впервые. Здесь, рядом со мной. Ему нравилось ухаживать за мной Он думал, что даже не умел делать это, а теперь был пленен новым чувством целиком и полностью.

— Ну вот и всё, моя красавица. У тебя всё получилось, маленькая. Смотри, какая ты шикарная. В следующий раз увидишь сама, а теперь тебе нужно много-много спать и набираться сил.

И снова запахло его кровью, которой он щедро делился со мной, не думая о себе.

Сколько он мне ее отдал за эти сутки, сложно было даже представить.

Но он снова делал это, чтобы я могла уснуть.

И я уснула.

Так крепко, как не спала уже очень давно.

Настолько крепко, что уже не чувствовала собственной трансформации из волка в человека снова.

К счастью, обратный оборот не был настолько же долгим и болезненным. Хотя точно я уже ничего не могла сказать, измучившись настолько, что проваливалась в темноту, где ничего не ощущала и не слышала.

И как Адам менял постель и обтирал меня влажным полотенцем, чтобы смыть следы крови.

Сон был настолько липким и тяжелым, что походил на маленькую смерть.

Смерть такую, в которой хотелось остаться подольше, чтобы прийти в себя. А может, даже не возвращаться больше. Остаться здесь.

Дыхание наконец стало ровным, и сердце начало биться спокойно. Но едва-едва.

Но меня это не тревожило и не интересовало. Главное, что боль ушла и пока не возвращалась.

Единственное, что я чувствовала, — это то, что Адам переживает и нервничает. Очень сильно.

Он что-то пытался говорить мне, но слов я уже не разбирала.

Словно перестала понимать человеческий язык, когда ощутила, что можно общаться эмоциями. Впитывать их. Чувствовать до дрожи. До мурашек. Словно чья-то душа была прямо во мне и два сердца бились как одно.

Завораживающее чувство.

Сказочное.

— …Ты нужен мне здесь. Пожалуйста.

Голос Адама подрагивал от тревоги и непередаваемого ужаса, а я не понимала, с кем он говорит, пока не ощутила новое чувство, пробирающее до самого нутра, — страх перед чем-то настолько сильным, что это было неподвластно даже моему волчьему разуму.

Создание, которое