у Джессы был выпуск из старшей школы, а это означало, что она собиралась на выпускную вечеринку с кучей озабоченных подростков. И что сделал я? Я устроил вечеринку для группы в своем новом доме.

Мой отец умер в прошлом году, оставив мне наследство больше, чем я ожидал, потому что при жизни он не давал мне ни гроша. Поэтому я взял его деньги, вложил часть в акции, часть в группу, а остальное – в недвижимость на склоне горы в Северном Ванкувере, с видом на город. Участок недвижимости с огромным домом на нем; домом, который возненавидел бы мой отец, особенно если бы увидел гараж на три машины, где я храню свои байки, а также музыкальную комнату, забитую оборудованием, и помещение для вечеринок, заставленное пивными бочонками.

Поскольку в то время мой дом был больше, чем у кого-либо еще, он быстро стал местом проведения вечеринок. Это была самая масштабная вечеринка, которую я когда-либо устраивал, но, с другой стороны, у нас появлялось все больше поводов для празднования, и гости были все те же.

По крайней мере, большинство.

Джесса развлекалась на школьных танцах, и, вероятно, ее лапали. Или она отдавалась какому-нибудь качку на заднем сиденье машины. Потому что именно так поступают горячие девчонки, когда заканчивают школу, верно?

Сет пропадал черт знает где, но в этом не было ничего нового. Все чаще и чаще он появлялся и исчезал, развлекаясь с другой компанией. Как наш новый участник, его не так увлекали дела группы, как остальных ее членов, которые были, по сути, одной большой, счастливой, но немного неблагополучной семьей – именно такой, какая нам нравилась.

Около часа ночи появилась Джесса, одна.

Ее, как обычно, невозможно было не заметить, но особенно это было важно, потому что парни буквально выпячивали грудь от гордости, когда она появилась в шелковом коротком темно-сером топе, черных лосинах и блестящих серебряных кедах Chucks, с увядшей белой бутоньеркой на запястье. Она выглядела немного ошеломленной, ее глаза остекленели после ночи распутства, или чем они там занимались.

Парни бросились к ней, чтобы заключить в объятия, затем Джуд посадил ее к себе на плечи и пронес через весь дом, передав Зейну и Дилану, чтобы они сделали то же самое. В итоге Дилан поставил ее передо мной.

Она стояла, неловко переминаясь, пока я разглядывал ее.

– Привет, Броуди.

– Ты в этом ходила на выпускной?

Уголки ее хорошеньких губ опустились.

– А что, по-твоему, я должна была надеть? Какое-нибудь нарядное платье?

Мне было абсолютно наплевать, что на ней надето. Что меня на самом деле волновало, так это то, почему порвалась одна из тонких бретелек ее топа; она завязала ее узлом, чтобы одежда не спала.

– Откуда мне знать. Как твой кавалер? – Я почти сплюнул это слово. Да, я определенно знал, что выгляжу как сумасшедший ревнивец. Так тому и быть. – Переспали?

Она съежилась.

– Не будь таким грубияном.

– Разве не этим занимаются старшеклассники на выпускном вечере?

– Ты пьян. – Она посмотрела на бутылку виски «Canadian Club» в моей руке. – Просто оставь это, ладно?

Я и правда был пьян. Так что не смог заткнуться.

Обычно я не пил много на вечеринках группы, так как с самого начала взял на себя роль бизнесмена в группе. Уравновешенный человек, стоящий за группой; тот, кто держал всех остальных в узде. Но та ночь была необычной, и я был пьянее, чем когда-либо за последние годы. Неряшлив, неопрятен, до одури пьян.

– Я имею в виду, что не знаю, – продолжил я. – Не ходил на выпускной. Поправь меня, если я ошибаюсь.

– У меня не было кавалера, – сказала она, обнимая себя за плечи. – Ты хорошо провел ночь? А ты переспал с кем-нибудь?

– Пока нет. – Я отхлебнул из бутылки виски, не сводя с нее пристального взгляда. – Кто подарил тебе эту уродливую бутоньерку?

– Мой брат!

– Да? А еще он порвал твой топ, чтобы добраться до сисек?

Она развернулась на каблуках и растворилась в толпе, а я отпустил ее. Мне все равно больше нечего было ей сказать.

Джесса Мэйс могла трахаться с любым похотливым засранцем в этой школе, мне было все равно, и она могла идти на хрен в процессе.

Я даже не следил за ней остаток вечера, как обычно. По крайней мере, через некоторое время перестал. В последний раз, когда я ее видел, она была на кухне, выпивала с Джесси и Зейном – чертовски редкое зрелище, но, возможно, они наконец-то начали принимать тот факт, что она женщина, а не маленькая девочка. Хотя я мог понять, как трудно было смириться с этим, когда она все время вела себя как избалованное дитя.

Боже, я так по ней скучал.

Я скучал по времяпрепровождению с ней, по тому, как мы просто общались. Раньше с ней было так весело. И ей нравилось проводить время со мной. Давным-давно, еще до того, как мы впервые поцеловались под деревом на той вечеринке, и какое-то время после этого… мы дружили. И она флиртовала со мной как сумасшедшая.

Сначала я думал, что она из кожи вон лезет, дабы позлить своего брата. Они вдвоем постоянно ссорились и боролись за контроль. Джесси все еще не мог смириться с тем фактом, что она взрослеет и начинает действовать самостоятельно, что она не всегда будет той маленькой девочкой, которая ходила за ним по пятам и делала в точности то, что он говорил. И то, что он видел, как она сидит рядом со мной, закинув ногу мне на колени или обвив рукой мою шею, и что-то шепчет мне на ухо, наверняка приводило к тому, что ее бесцеремонно вышвыривали из любой комнаты, в которой мы находились.

Сколько времени прошло с тех пор, как она в последний раз делала это по отношению ко мне?

Со времен Сета.

Или, может быть, раньше; может быть, с тех пор, как умерла ее мама, и она, казалось, потеряла чувство юмора.

Где-то около трех часов ночи, когда в бутылке осталось на донышке, я решил, что должен найти ее и извиниться.

Кристи ушла некоторое время назад, потому что утром ей нужно было на работу. Я был слегка разочарован, что мне не удастся трахнуть ее, пока я думал о Джессе. И это также было облегчением, потому что даже я понимал, что частота, с которой я это делаю, становится по-настоящему хреновой.

Мы с Кристи официально стали встречаться около полугода назад, когда я велел себе перестать ждать Джессу. Это произошло как раз в то время, когда я практически перестал с ней разговаривать.

Но то, что я не разговаривал с ней, не означало, что я не думал о ней все это чертово время.

Когда я снова закрутил с Кристи, прошло уже больше года со смерти мамы Джессы, и у нее все пошло наперекосяк, я знал это. Я пытался быть рядом с ней и каким-то образом дать ей пространство, в котором она нуждалась. Ей исполнилось шестнадцать до того, как умерла мама, и в тот год я дал ей возможность решить, готова ли она быть со мной. Но, как я и сказал, все пошло наперекосяк.

Но я не собирался давить на нее и заставлять спать со мной; не в тот момент, когда она через все это проходила.

На какое-то время я перестал следить за ее жизнью.