солдат устроить засаду близ Загородной рощи, против дома Крапульского. Обезоруживают и под конвоем в Развилье. А Развилье у нас было тогда то же самое, что теперь губчека. Лобное место [Пастернак: IV, 384].

В качестве сил, противопоставленных белым, в романе фигурируют вымышленные персонажи. Стрельников (Антипов) организует действия частей Красной армии[118], а Ливерий Микулицын, сын управляющего заводами Крюгера, чьим гостеприимством в Варыкине пользуется семья Живаго, командует партизанскими отрядами. В первый день, приближаясь к Варыкину, герои узнают, кто такие уральские и зауральские партизаны:

Что такое партизаны? Это главные кадры гражданской войны. Два начала участвовали в создании этой силы. Политическая организация, взявшая на себя руководство революцией, и низовая солдатчина, после проигранной войны отказывающая в повиновении старой власти. Из соединения этих двух вещей — получилось партизанское воинство. Состав его пестрый. В основном это крестьяне-середняки. Но наряду с этим вы встретите в нем кого угодно. Есть тут и бедняки, и монахи расстриги, и воюющие с папашами кулацкие сынки. Есть анархисты идейные, и беспаспортные голоштанники, и великовозрастные, выгнанные из средних учебных заведений женихи оболтусы. Есть австрогерманские военнопленные, прельщенные обещанием свободы и возвращения на родину. И вот, одною из частей этой многотысячной народной армии, именуемой «Лесными братьями», командует товарищ Лесных, Ливка, Ливерий Аверкиевич, сын Аверкия Степановича Микулицына [Там же: 262].

В романе не описаны никакие реальные события, связанные с историей партизанского движения на Урале. Противостоят партизанскому отряду белые силы с также вымышленными фамилиями генералов-полководцев: Вицин, Квадри и Басалыго. По остроумному предположению И. П. Смирнова, одна из этих фамилий могла возникнуть в связи с Басалыго, деятелем большевистского подполья, в 1920-х годах снимавшим фильмы о зверствах белых [Смирнов 2008: 325–326].

Постоянны в романе сцены и упоминания беспрецедентной жестокости, которую проявляют все воюющие стороны[119]. Зверства белых наиболее подробно представлены в эпизоде с заброшенным в лагерь партизанам изувеченным пленным:

Толпа окружала лежавший на земле окровавленный человеческий обрубок. Изувеченный еще дышал. У него были отрублены правая рука и левая нога. Было уму непостижимо, как на оставшейся другой руке и ноге несчастный дополз до лагеря. Отрубленная рука и нога страшными кровавыми комками были привязаны к его спине с длинной надписью на дощечке, где между отборными ругательствами было сказано, что это сделано в отплату за зверства такого-то и такого-то красного отряда, к которому партизаны из лесного братства не имели отношения. Кроме того, присовокуплялось, что так будет поступлено со всеми, если к названному в надписи сроку партизаны не покорятся и не сдадут оружия представителям войск Вицынского корпуса.

Истекая кровью, прерывающимся, слабым голосом и заплетающимся языком, поминутно теряя сознание, страдалец-калека рассказал об истязаниях и пытках в тыловых военно-следственных и карательных частях у генерала Вицина <…>

— Ой, братцы, нутро займается. Дайте малость дух переведу <…>

Вы тут в лесу ничего не знаете. В городу стон. Из живых людей железо варят. Из живых режут ремни. Втащут за шиворот незнамо куда, тьма кромешная. Обтрогаешься кругом, — клетка, вагон. В клетке человек больше сорока в одном нижнем. И то и знай отпирают клетку, и лапища в вагон. Первого попавшего. Наружу [Пастернак: IV, 366–367].

Почти сразу за этим эпизодом (в следующей главке) в романе следует душераздирающая история Памфила Палых, который, спасая семью от угрозы возможных пыток со стороны белых, зарубил топором жену и детей — «тем самым острым как бритва топором, которым резал им, девочкам и любимцу сыну Фленушке, из дерева игрушки» [Там же: 367]. Живаго вспоминает все эти обстоятельства зимой 1920/21 года, когда Ливерий Микулицын сообщает ему о практическом завершении Гражданской войны:

Доктор вспомнил недавно минувшую осень, расстрел мятежников, детоубийство и женоубийство Палых, кровавую колошматину и человекоубоину, которой не предвиделось конца. Изуверства белых и красных соперничали по жестокости, попеременно возрастая одно в ответ на другое, точно их перемножали. От крови тошнило, она подступала к горлу и бросалась в голову, ею заплывали глаза [Пастернак: IV, 369].

Источники сведений Пастернака о Гражданской войне

Как было сказано выше, пространство, в котором разворачиваются «уральские» главы романа, было Пастернаку знакомо, но сами годы Гражданской войны он почти безвыездно провел в Москве, если не считать короткую поездку летом 1920 года к дяде в Касимов; соответственно, для изображения ситуаций и обстоятельств, в которые он помещает своих героев, ему было необходимо обращение к свидетельствам очевидцев. Сохранился читательский билет Пастернака библиотеки Центрального дома литераторов за 1951–1952 годы, из которого видно, к каким книгам он обращался. Несколько раз он брал издававшийся в 1921–1926 годах в Берлине «Архив русской революции», выше уже отмечалось несомненное знакомство с помещенными там мемуарами П. Н. Краснова «На внутреннем фронте». Легко заметить, что и другие материалы «Архива», и прежде всего записки А. Левинсона, были им использованы (ниже будут указаны наиболее очевидные следы этих источников). Несколько раз он брал изданные протоколы допроса А. В. Колчака, а также книги по истории партизанского движения в Сибири и на Дальнем Востоке Рейхберга, П. Криволуцкого и Яковенко (в комментариях Е. Б. и Е. В. Пастернаков отмечены лишь материалы из трех последних источников [Пастернак: IV, 693, 697, 700–701, 707]).

Записки А. Левинсона «Поездка из Петербурга в Сибирь в январе 1920 г.», описавшего свое путешествие по железной дороге в Барнаул, содержат множество крупных и частных деталей, которые иногда почти дословно воспроизведены Пастернаком в «Докторе Живаго», хотя его герои, согласно романному времени, едут из Москвы на Урал на два года раньше.

Андрей Левинсон[120] с женой отправляются в путь в 30 декабря 1919 года, причем формально они едут в командировку — планировался переезд на восток одного из заведений, где мемуарист состоял профессором. Жена его также получает командировочное удостоверение «научного сотрудника» одного из его коллег [Левинсон: 190][121]. Продажи билетов как таковой не существовало. Реальная же причина поездки была другой: в 1917 году мемуарист отправил жену и дочь из Петрограда к родственникам в Барнаул, жена вернулась к нему в Петроград в феврале 1918 году, а далее

в мае выступили чехи, на два года между нами и ребенком легла подвижная полоса фронта. Дважды пыталась жена перейти эту полосу <…> оба раза напрасно[122] [Там же].

Левинсоны доезжают от Петрограда до Вятки, где им предстоит пересесть в другой поезд: «…в Вятке мы покинули вагон, последнюю связь со столицей; отныне мы вступали в круг нового, неведомого для петербуржца быта» [Там же: 191]. То же