— Долго их будут там держать? — спросила девушка, когда мы распаковали оборудование, активировали и положили в кредлы заряжаться.

— В ренд-центре? Несколько дней. Обследование, коррекция по здоровью, если требуется, потом имплантация, приживление и краткий курс реабилитации, как после ренда, чтобы научиться управлять телом через прошивку. Это, можно сказать, сверхкраткий ренд — на эти дни они выпадут из жизни. Зато вся остальная жизнь в их распоряжении.

— Мешана… Она не обрадовалась перспективе.

— Идея прожить свою жизнь со всеми её плюсами и минусами самостоятельно кажется странной тем, кто привык к реальности ренда. Скорее всего, первое время «скорлупа» будет не слишком популярна, но постепенно люди привыкнут. Посмотри на это с другой стороны — интики перестанут быть «позорным говнючьём».

— Почему?

— Если ты проводишь жизнь в сознании, но при этом твои возможности устроиться не ниже рендовых, то образование становится серьёзным преимуществом. Ведь ради него не надо будет отказываться от возможности работать, а спектр возможностей раздвигается. Если техн может таскать встроенное оборудование на «скорлупе», надев шлем, лазить в токсичные тоннели, подключаться к сканерам своей прошивкой через порты, но при этом не безмозглый программный долбоклюй, на кой чёрт нужен рендовый? Такие интики, как Тики, быстро вытеснят с этой работы кибов. Они и сообразительнее, и дешевле. Это дофига вакансий, город набит старой ветшающей техникой, которую надо обслуживать, а значит, интики будут востребованы, учиться станет выгодно, у нас появится страта технарей, из которых вырастут потом инженеры и кодеры.

— Вас это до сих пор не отпускает? — спросила вдруг Седьмая.

— Что?

— Ваше детство.

— Да, наверное, — признал я. — Будь в нём такие возможности, я бы не пошёл в крайм. Я отлично помню ощущение низовой безнадёги, отсутствия перспектив, всеобщего презрения… Мне повезло вырваться, а скольким нет? «Скорлупа» как таковая не спасёт город. Но те, кто смогут вырасти, выучиться и повзрослеть, а не кануть семнадцатилетними в ренд, может быть, что-то придумают.

* * *

Клановые приехали, когда мы с Седьмой перешли от стендовых испытаний к полевым. Пустующая застройка Окраины даёт массу возможностей для паркура по кабельным фермам, перебеганию улицы на высоте по несущим штангам, прыжкам с крыши на крышу и с балкона на балкон.

— Это не твоя знакомая катит? — спросила меня Седьмая в наушнике. — Даю картинку.

В моих очках появилось видео с её гарнитуры — две машины и три мота едут в нашем направлении. Я стою на улице перед въездом на парковку, мне они пока не видны, а девушка смотрит сверху.

— Это не её клан, — сказал я. — Подсветка других цветов. У них с этим строго. Будь поблизости, я с ними поболтаю.

— Хоба, горожанин на Окраине! — сказал клановый, слезая с мота. — Это ты совсем понятия попутал. Но ничего, мы тебе сейчас объясним, как ты неправ.

— Это территория клана Синей улицы, — напомнил я. — Что-то вы на них не похожи, ребятки. Так что ещё вопрос, кто тут чего попутал.

— А тебе они, типа, разрешили?

— А ты, типа, у них и спроси.

— Да срать нам на «синих» вприсядку, — сказал другой. — У них баба прем теперь. А с бабами мы что делаем?

Клановые дружно заржали.

— Вот это самое и делаем, ага. Так что «синими» нас не пугай, дро. Мы тут сами разберёмся, где чья территория. Но тебя, дро, извини, придётся грохнуть. А то настучишь ещё…

— А, так вы храбрые, пока «синие» не знают, что вы тут? А если узнают, то уже нет?

— Дохрена базаришь, городской. Вали его, ребята!

* * *

— И куда их теперь? — спросила Седьмая.

— Да вон, в люк. Снесёт в подземку, там растворятся.

Я подцепил крышку, девушка поволокла первое тело.

— Я никогда никого не убивала, — сказала она. — Но я много чего ещё не делала.

— И каково тебе?

— Совсем не понравилось, но шока почему-то нет.

— Может быть, позже догонит. Смотри на вещи позитивно: у нас в плюсе три мота и две тачки. Когда ребята прибудут из ренд-центра, будет меньше проблем с логистикой.

— Ничего не хотите мне рассказать, Гарт?

— Например?

— Например, как вы смогли свернуть шею их силовику. Аж тяги лопнули.

* * *

Проект «Сила разума» вырос из всего одного изделия. Зато какого! Рука самого Креона! Верховный нуждался в протезе, но не мог допустить имплантации платы управления, значит, надо было решить задачу управления миогруппами напрямую, без двойной перекомпиляции — сначала нервного импульса в код, затем обратной связи от миогрупп из кода в импульс. Точнее, этот процесс надо было перенести из прошивки в микроконтроллеры самих миогрупп. Это считалось невозможным, и не без основания — встроенные чипы имплов не предназначены даже для минимальных вычислений, они получали готовые команды от процессорной сборки и только раскидывали их по оконечным эффекторам. Изменить структуру чипов? — Производственники только пальцем у виска покрутили. Миогруппа есть цельное изделие, чип является её неотъемлемой частью, выпускается в этом виде изначально и входит в группу «неизменяемых» технологий. Не знаю, в чём причина. Может быть, верна легенда, что некогда город построили прямо поверх готовых подземных заводов, технологические основы получены «как есть», и всё, что могут делать промы, — это комбинировать элементы. В общем, требовался настолько компактный код, что нейробиокластеры с их «мусорным программированием» не годились. Пришлось прибегнуть к низкоуровневому программированию, нырнуть в кодовые таблицы и среду базовых команд. Основы мне преподал мой учитель Слава, но саму задачу решил я, и это, наверное, лучшее из моих достижений. «Скорлупа» что — взял базовую конструкцию, допилил сопряжение, адаптировал драйвера, написал интерфейс, и готово. Причём большую часть получил готовой от нейробиокластера. Это много кто может сделать… Ладно, теперь уже мало кто. Почти никто, наверное. Но это всего лишь обычная задача, хоть и сложная. А непосредственное управление — дело другое. Это было чудо, и совершил его я.

Несмотря на все мои усилия, полностью решить проблему на программном уровне не получалось. Даже целиком написанная в машинных кодах программа не запускалась на чипе, не хватало ресурсов. И тогда