— Не злите меня, почтеннейший, — голос линаара опасно понизился. — Я не карманник с рынка, и всегда рассчитываюсь за то, что беру.

— Тьфу на вас, — сглотнул старик и принялся нервно крутить в пальцах стеклянную палочку. Слишком ловко, как для семидесятилетнего, измученного ревматизмом человеческого старика, мысленно отметил Макс. — И вообще, я хотел кое-что показать, но вы меня отвлекли. Вот.

Старик положил на стол перед собой толстую стеклянную пластину и капнул на нее несколько свежих алых капель.

— Помните, я рассказывал об особенностях крови грязнокровок? — старинное название полудемонов и их потомков, резануло слух, но поправлять Макс не стал. — Мне наконец удалось кое-что раздобыть.

Он вынул из стойки пробирку и добавил на пластину нечто, больше всего напоминающее мерцающий белыми искрами расплавленный воск.

— Что это?

— «Слезы Солнечного», разумеется. Их используют на коронации новопровозглашенного монарха, чтобы укрепить связь с божеством, дать королю благословение и превратить его в этакий сосуд высшей силы. Иными словами — инициировать его родовую магию.

— И откуда они у вас?

— Вы же не ждете, что я отвечу?

Макс качнул головой. Имя жреца, рискнувшего выкрасть из храма подобную святыню, было интересно, но не настолько, как происходящее на столе. Мерцающий воск коснулся крови, смешался с ней, а потом вспыхнул и исчез, оставив на стекле глубокие впадины.

— Символично и эффектно, правда? — старик довольно постучал кончиком пальца по неровностям. — Что еще, если не сила верховного божества, может быть сильнее крови Фазура? Для любого чистокровного «слезы» не опасны, — в подтверждение своих слов аптекарь мазнул каплю воска на кожу. — Видите? Ничего не происходит. Но для полудемонов, о! Я проверил все образцы, что у меня были. Чем чище родовая линия, тем сильнее реакция. Думаю, ваша печать поставлена именно так, а из-за того, что вы полукровка, она и прошла так глубоко.

— Познавательно, — Макс еле удержался, чтобы не тронуть пальцами покрытое шрамами плечо. — Но что мне от этого?

— Не спешите. Вот тут, — аптекарь вынул запечатанную воском колбу, — образец крови вашей супруги, взятый еще в начале зимы. Его я тоже проверил взаимодействием со «слезами». Попробуйте угадать результат.

— Ничего не произошло?

Аптекарь покачал головой и развел руками, словно извиняясь:

— Мне насквозь прожгло подставку для исследований. Кем бы ваша супруга ни была, но точно не чистокровным человеком.

Макс в задумчивости провел рукой по подбородку:

— Этого не может быть, вы ошиблись. Я бы почувствовал, Жаньи бы почувствовал. Да в задницу: она дочь герцога, была второй в очереди на трон после своего отца. Уверен, таких, как она, проверяют десятки, если не сотни раз. Если бы её покойная матушка принесла в подоле дитя от полукровки, то очень быстро оказалась бы смиренной послушницей в закрытой от мира келье, а герцог — счастливо женатым во второй раз братом короля.

— Вы сами сказали: «вторая в очереди». А теперь давайте подумаем вместе, что мы вообще знаем о королевской семье?

— Что все они — лжецы и надменные самодуры? — поднял бровь Макс.

— И неинициированные маги, чья сила некогда была ключевым звеном в охоте на полудемонов, а после дала им право на трон. Священное, право, заметьте.

Макс не сдержал кривой ухмылки:

— Назовите хоть один пример, когда имеющий власть не нарекает себя наследником богов, духов предков или высших сил. Ореол избранности нужен, чтобы заставить толпу покорно склонить головы и не задавать неудобных вопросов.

— И всё же, я хочу кое-что проверить. Если кровь линааров в случае опасности может стать смертельным для окружающих ядом, то, возможно, и с леди Сюзанной не всё так просто. Скажите, как продвигается ваше знакомство? Удалось вам завоевать её расположение и симпатию?

— Она урожденная герцогиня и женщина, а не дворовая собака, — довольно резко отозвался Макс. — Её нельзя избивать палкой и держать на цепи, а потом просто бросить кусок мяса и тут же стать любимым хозяином.

— Ей не надо вас любить, — поморщился аптекарь. — Хотя, возможно, подарить молодой женщине несколько по-настоящему страстных ночей и не помешало бы. Близость сближает, знаете ли, — хохотнул он довольно. — Но она вам хотя бы доверяет? Уже не боится до полуобморока?

Перед глазами вспыхнуло воспоминание о недавней ночи: залитое бледным ночным светом лицо, волосы, рассыпанные по плечам, тонкие руки, обхватившие колени, тихая просьба рассказать что-то о себе что-то человеческое, обыденное, нормальное. Она была такой уязвимой, такой хрупкой в этом ворохе тканей и кружев, в его огромном кресле, его пустом шикарном доме. Ей было одиноко, страшно и неуютно, но она выбрала прийти к нему, а не сбежать. Выбрала разговор вместо тишины и отстраненности.

— Нет, не боится.

— Вот и отлично, — довольная улыбка осветила лицо старика. — Если я хоть что-то понимаю в этом мире, это вам только на руку. Этот образец, — он сунул запечатанную колбу в стойку, — уже не годится. Мне нужен свежий, желательно, отданный по доброй воле. И, клянусь своей подагрой, мы подойдем на десяток шагов ближе к снятию печати.

Глава 17. Ками

На подготовку к визиту ушло три дня — ровно столько, сколько оставалось до праздника. Вопреки предположению Людвига, к портному пришлось отправляться именно ему, а не Камилле. «У меня достаточно официальных платьев, чтобы не выглядеть замарашкой, — заверила она. — Слишком новый и модный наряд только вызовет ненужные сплетни. А вот твоя одежда точно не годится».

Людвиг честно пытался протестовать, мол, он не придворный лизоблюд, а торговец, привыкший к простоте и функциональности, но Ками осталась неумолима. Новый черный сюртук, серый в белую полоску жилет в тон её платью, белая рубашка с воротником-стойкой, перехваченным простым платком, крохотная золотая булавка под горлом, новые, начищенные до блеска сапоги — красиво, но достаточно удобно, чтобы не заставлять мужа пыхтеть и нервно одергивать отвороты рукавов и царапаться о золотые вышивки.

Разумеется, они прибыли на службу за полчаса до визита королевской четы и заняли места в самом конце храма, согласно своему статусу и положению. В воздухе пахло теплым воском и благовониями, мраморные полы были начищены до блеска, лавочки для молитв и скамейки для колен блестели свежим лаком, резные украшения колонн — позолотой, но мысли о солнечном лике тонули в