Наташа не нашлась, что сказать. Ее детство было счастливым – до появления «папы Жени» мама проводила с ней много времени, они смеялись, дурачились, играли и бродили по разным интересным местам. Она не могла представить, каково это – не иметь возможности находиться рядом с собственным ребенком!

– Раньше я надеялась набраться смелости и рассказать Рудольфу правду, – продолжала Регина, – но это было, пока я его как следует не узнала, тогда до меня окончательно дошло, что этому не бывать: Рудольф просто размазал бы меня по стенке, а потом, скорее всего, развелся, и я осталась бы на бобах… Самое меньшее, он запретил бы мне высылать дочери деньги, а тетка живет на одну пенсию… Короче, у меня не было выхода.

– А что это за «перец» – ну шантажист твой? – задала вопрос Наталья.

– Вадим Мельниченко. Этот гаденыш был ассистентом фотографа в одном журнале, когда я работала моделью. Его поперли оттуда, вот он и решил слупить с меня денег… Как Рудольф только мог подумать, что меня может интересовать такой слизняк, как Вадим?! Да я с ним на одном гектаре бы не присела, будь у меня выбор!

– Может, попросить о помощи отца Полины?

– Нет, это не обсуждается!

– Ну ладно… Мы что-нибудь придумаем!

– Ты хорошая девка, – задумчиво произнесла Регина. – На самом деле. Только чем же ты можешь помочь?

– Виктор найдет выход, – бодро ответила Наташа. – Он всегда находит!

Наташа не сомневалась, что художник примет участие в судьбе Регины хотя бы потому, что не захочет упустить возможность подпортить жизнь Светлогорову.

* * *

Антон сидел в полутемном зале клуба «Фараон», окутанный сизыми клубами дыма. В ушах у него гудело от выпитого и от постоянного шума на заднем плане, где располагался танцпол. Туда-сюда сновали хорошенькие официантки во фривольных костюмах. Или, возможно, Антону они казались красотками потому, что он уже перестал считать, сколько коктейлей заглотил?

Мутный взгляд молодого человека переместился на тело, полулежащее рядом на диване. Что оно тут делает? А-а, неважно: Антон хорошо проводит время! Задребезжал телефон, переведенный в режим вибрации. Едва не смахнув трубку со стола, парень с третьей попытки сумел взять ее в руки. На экране сверкала и переливалась надпись: «Вызывает Ольга». Он криво усмехнулся и, отключив мобильник, небрежно швырнул его обратно на гладкую поверхность стола.

– Сука! – равнодушно произнес он и развернулся в сторону тела, по-прежнему неподвижно лежащего рядом.

* * *

Ипполит Туманов, не дожидаясь звонка, разыскал Наташу сам: он хотел во что бы то ни стало прослушать ее на роль Анны Глинской и не собирался откладывать дело в долгий ящик.

Наташа не умела играть. Во время «работы» ей, конечно, то и дело приходилось устраивать маленькие спектакли для клиентов, но это же – совсем другое дело! Играть так, чтобы тебе поверили зрители, нужно учиться, да и не у всякого есть талант. Однако Наташе требовалось выполнить указания Арбенина, и она, наступив на горло собственному страху, согласилась на пробы.

Едва войдя в студию, девушка попала в руки гримерши, затем ее забрала костюмерша, чтобы «прикинуть» платье, а ассистент режиссера сунул ей в руку два листка сценария с репликами, которые Наташе предстояло зачитать перед камерой. Строчки расплывались у нее перед глазами, и она не могла разобрать ни слова, как будто текст был написан по-арабски.

Увидев преображенную Наталью, Ипполит пришел в восторг.

– Ну я же говорил! – едва не подпрыгивая от радости, восклицал он, нарезая круги вокруг стоящей посреди студии девушки. Она ощущала себя куклой, наряженной в новый костюмчик на радость детворе.

– Разве она не прелесть? – обратился Туманов к ассистенту.

– Совершеннейшая прелесть! – подтвердил тот, всплеснув руками. – Так и просится на большой экран!

– Туда она и отправится, – безапелляционным тоном заявил Ипполит. – Я, девонька, сделаю из тебя мегазвезду, вот увидишь!

Наташа очень в этом сомневалась. Виктор научил ее нескольким трюкам перед самым прослушиванием, но девушке казалось, что она все позабыла, переступив порог студии.

Ипполит возился с ней часа четыре. Он никак не мог понять, почему Наташа, обладающая идеальной внешностью и поразительным сходством с прототипом, не в состоянии произнести всего несколько строчек!

– Ну я не знаю! – возопил режиссер наконец. – Что ты сидишь, как деревянная? В жизни у тебя прекрасная мимика, так почему же перед камерой ты превращаешься в чугунного болванчика? А что с твоим голосом, дорогуша, – ты простужена и оттого сипишь, или что?

Наташа судорожно пыталась выкрутиться: нельзя допустить, чтобы Туманов махнул на нее рукой до тех пор, пока она не осуществит свою миссию!

– Э… – забормотала она. – Понимаете, я никогда в жизни не стояла перед камерой, а тут еще столько всякого народа… Вот если бы мы сначала порепетировали где-нибудь, так сказать, в приватной обстановке…

– Отлично! – хлопнул в ладоши Ипполит. – Все вон отсюда!

– Нет-нет, – замотала девушка головой. – Не здесь!

– Ладно, – вздохнул режиссер. – Приходи ко мне домой завтра после трех. Вот адрес.

Он набросал несколько строчек на измятой салфетке, лежавшей под его стаканом с кофе.

Наташа не верила, что все оказалось настолько просто! Она получит доступ в дом Ипполита и сможет обшарить там каждый миллиметр; если он держит в квартире что-либо полезное для Виктора, она непременно это отыщет.

Наташа знала, как заставить режиссера ей не мешать: однажды Афродита упомянула о замечательном действии клофелина, и девушка собиралась воспользоваться советами подруги. Только необходимо правильно рассчитать дозировку, иначе «клиент» может отправиться на тот свет, а этого Наташа вовсе не планировала! Ей лишь необходимо, чтобы Туманов отключился на некоторое время, а потом пусть себе живет…

Но что, если режиссер не держит у себя ничего компрометирующего? Она понимала, что визит к Ипполиту – единственный шанс подобраться к нему близко: больше он не допустит ее в свой дом, особенно если сообразит, почему его так внезапно сморил сон!

Выйдя из студии, Наташа вдохнула свежий морозный воздух. Зима потихоньку отступала, но еще не готова была окончательно покинуть Петербург. Рыхлый снег грязными лохмотьями покрывал обледенелый асфальт, по которому скользили высокие каблуки – вот черт, не хватало еще ногу сломать и оказаться на больничной койке, тогда плакали их с Виктором планы!

Раньше Наташа редко использовала местоимения «мы» и «наш»: она привыкла быть одна и самостоятельно заботиться о собственном благополучии. С некоторых пор, думая о Викторе, Наташа вновь вспомнила о существовании давно забытых слов: они с