Многих привычных запросов не было. Значит, писавшие их исчезли с острова. Но появились и новые заявки.

Лихтенштадт читал их с острым любопытством — знакомился с новыми людьми.

Его внимание привлекли листочки, исписанные размашистым, несколько остроконечным почерком. Неведомому читателю-каторжанину требовались экономические сочинения Адама Смита и «Первобытная культура» Тэйлора, «Древний Восток и эгейская культура» профессора Виппера и «Горе от ума» Грибоедова, «Одиссея» Гомера и «История Европы» Кареева, «История Соединенных Штатов Америки» Чапнинга и «Воскресение» Толстого.

Да, это был новый читатель, очень разносторонний.

Владимир поспешил найти книги, уже прочитанные неизвестным ему каторжанином. На месте был только томик Грибоедова.

Библиотекарь порылся в корешке и вытащил оттуда листок с карандашной записью, сделанной тем же остроконечным почерком:

«Черты народника-демократа в Грибоедове».

Очень интересная мысль!

Владимир был совершенно уверен, что новый читатель — Орджоникидзе.

Лихтенштадт вызывал его стуком, вкладывал записки в корешки отправляемых ему книг. Ответа не было.

Но связаться с Орджоникидзе необходимо. Владимир чувствовал, что кавказец, и только он, может рассказать ему многое о переменах в большом мире.

Впервые в тюремной жизни Владимир так горячо и упорно искал встречи. Этой встречи искал не учитель, а ученик.

30. Муштехид

Орджоникидзе не исполнилось еще и двадцати шести лет, когда он попал в Шлиссельбургскую крепость. Но в революционном подполье и на каторге о нем рассказывали легенды…

Девятьсот пятый год. В селениях на Черноморском побережье горят полицейские участки.

Молоденький фельдшер, недавно закончивший училище, Григорий Орджоникидзе сколачивает в Гудаутах большевистскую организацию.

Гудауты горами прижаты к морю. Хребет белыми снежными маковками подпирает небо. Перевалы большую часть года непроходимы. Тропы вьются над обрывами.

Эти перевалы и тропы хорошо знакомы фельдшеру. Не раз проходил он по ним в горные деревни, спеша на помощь больным.

В сельскую больницу в Гудаутах тянется беднота из Ачандар, Абархуке, из многих селений береговой Абхазии. Нет, не только за лекарствами приходят они сюда. Тут можно услышать правдивое слово и прочесть листовку, только что снятую с гектографа.

Осенью девятьсот пятого года Гудауты восстали. Молодого фельдшера видят то в приморском саду, то на городской площади, то на базаре. С арбы или поднятый на руки товарищами, он произносит зовущие речи. Он предупреждает простых людей, виноградарей, портовых грузчиков, рыбаков, чтобы они не верили лживым царским обещаниям. Только силой оружия народ может завоевать права и свободу.

— Дзирс Николози! Долой Николая! — гремит его голос.

Вся Абхазия кипела гневом. Но судьбу восстания решает оружие. Откуда оно у людей, всю жизнь проработавших на земле и на море?

В эту трудную пору приходит весть из Сухумского партийного комитета, что винтовки и патроны для гудаутцев припасены. Оружие находится у верных людей в небольшом поселке Алахадзи около Гагр.

Орджоникидзе вместе с двумя товарищами за одну ночь, в снег и дождь, по бурному декабрьскому морю перебрасывает винтовки и патроны.

Но из-за сильной волны нельзя было пристать к берегу. Люди спрыгнули в ледяную воду, ухватились за борта и так привели баркас в бухту.

Здесь ждали подводы. Когда они были погружены, появились конные казаки. Началась погоня. Смельчакам не удалось уйти от казаков…

Вот когда Серго впервые отведал вкус крученой нагайки и вкус мякинного хлеба в царской тюрьме.

Многое пережил он, запомнившееся на всю жизнь, — одиночество тюремной камеры, гибель товарищей. Их памятью поклялся он не знать отдыха и покоя до победы над самодержавием.

В тот год Серго стал старше на десять лет. И началась для него обычная жизнь большевика-подпольщика. Он работал по заданию партии в Закавказье. Когда казалось, что охранка настигает его, он скрывался за границу. Потом снова появлялся в Тифлисе, в Баку.

Там, на нефтяных промыслах, Орджоникидзе был арестован. После мытарств по этапам и тюрьмам его отправили в сибирскую ссылку.

В далеком Приангарье есть деревенька Потоскуй, а рядом с нею две другие деревни — Погорюй и Покукуй. Наверно, названия эти дали сами ссыльные, в отместку злой судьбе.

На суровый необжитой Север был брошен сын солнечной Грузии. Но миновало всего несколько месяцев, и на Ангаре заговорили о побеге Серго.

Он давно уже облюбовал лодку из старого, выдолбленного кедра. Не одну неделю собирал припасы для долгого пути.

В безлунную ночь Серго столкнул лодку в Ангару. Быстрые волны подхватили ее, понесли.

Ангара — река неукротимого нрава. Страшны ее перекаты и береговые утесы. Еще страшней седые, пенистые пороги.

Орджоникидзе все преодолел. Он высадился в низовье, затопил челн, чтобы не оставлять следов. И двинулся через тайгу на запад. Дорогу ему показывало солнце.

Шел звериными тропами, спал на деревьях, питался сырыми грибами.

После многодневного пути, почерневший, с лицом, закутанным в тряпье — только так можно спасти глаза от таежных оводов — паутов, — вышел он к деревне Червянка.

В сибирских селах народ ко всему привычный. Странника ни о чем не расспрашивали. На попутной подводе он добрался до железнодорожной станции Тайшет.

Орджоникидзе разыскивали в сибирских городах, а он под чужим именем снова работал в Баку.

К этому времени волны первой русской революции перехлестнули через пограничные заставы.

Начались восстания в Иране. Николай II послал в помощь иранскому шаху казачью бригаду.

Центр мятежа — на севере страны, в Реште. Во главе революционеров — коренной местный житель, прозванный народом Сардар-Мухи; в переводе это значит: «главнокомандующий, который дал нам жизнь». Его первого советника все знают под именем Муштехид, то есть «все ведающий, все понимающий».

Муштехида уважают и любят в деревнях Гилянской провинции. Повсюду он создает народные отряды, готовые насмерть биться с войсками шаха.

Царский консул подкупает убийц, чтобы покончить с Муштехидом. Но он ускользает из их рук.

Отряды Сардара-Мухи с боя берут иранскую столицу — Тегеран. Но в это время непокорные беки захватили Решт. Сардар-Мухи спешит на выручку. Вместе с ним — его друг Муштехид.

Они шли через подоблачные горы, бурные реки, сожженные солнцем пустыни. Революционный отряд разрастался. К нему примыкала горская молодежь.

Во главе отряда Муштехид ворвался в Решт. Отсюда он со своими конниками помчался на освобождение соседнего города на берегу Каспия.

Во время передышек между боями, в скале или под открытым небом, за столом или в седле он писал письма во Францию Владимиру Ильичу Ленину. Рассказывал о событиях в Иране, просил совета.

Письма он подписывал не Муштехид, а Серго.

В Иране Орджоникидзе находился по заданию партии. Спустя некоторое время он возвратился в Россию и оттуда