Екатерина Арагонская тоже любила танцы и часто кружилась с придворными дамами в уединении своих покоев, но в те ранние годы замужества она регулярно бывала беременна, а потому пару Генриху обычно составляла его сестра Мария, которая «двигалась в танце так приятно, как только можно желать»30.

Не один король, но и все члены двора, похоже, чрезвычайно увлекались азартными играми: монарх, придворные и слуги делали ставки на исход любого события, если он был неизвестен, будь то карты, кости, настольные игры, теннис, собачьи бега и прочее. Все подобные игры устраивал рыцарь-маршал Придворного хозяйства, который выступал в роли букмекера, и ставки обычно были высокими. Вот самые распространенные из множества карточных игр, которым предавались при дворе: молчун (Mumchance), брелан (Gleek), клик-клак (Click-Clack), империал (Imperial) и примеро (Primero). Из настольных игр популярностью пользовались шахматы, шаффлборд и триктрак (нарды). В 1539 году Генрих купил новые шахматы у «Джона, мастера по скобяным изделиям»31.

Король, который с детства был азартным игроком32, приказывал рыцарю-маршалу приносить карты и кости в серебряной чаше, после чего часами играл, часто с придворными дамами, а иногда и с королевой, которая особенно любила триктрак, карты и кости. Джустиниан утверждает, что Генрих ставил на кон больше денег, чем кто-либо другой при дворе33; будучи королем, он не мог поступать иначе, но, похоже, растратил таким образом бóльшую часть своего наследства. Записи о его личных расходах содержат только сведения о проигрышах, причем суммы могли доходить до сотен фунтов в день: так, в январе 1530 года, играя с джентльменами Личных покоев, он проиграл 450 (135 000) фунтов стерлингов в домино и 100 (30 000) в карты и кости, а в 1532 году уплатил лорду Рочфорду 45 (13 500) фунтов после шаффлборда. Мы не знаем, сколько Генрих выигрывал, но в 1529–1532 годах – только за этот период имеются полные сведения – он потерял за азартными играми в общей сложности 3243 (972 900) фунта стерлингов, и ясно, что для него обычно откладывали тысячи фунтов в качестве «игровых денег»34.

Разумеется, моралисты громогласно порицали азартные игры. В 1511 году поступили жалобы на то, что некие итальянские банкиры, заключив пари с королем, обманули его на крупную сумму, и мошенников немедленно перестали допускать ко двору. В 1526 году Уолси запретил служителям Покоев предаваться «неумеренной и постоянной игре в кости, карты и нарды», особенно в присутствии короля35. В 1541 году Генрих сам приказал «не играть на деньги»36 всем, чьи доходы составляли меньше 20 фунтов стерлингов, давая понять, что таким людям лучше заниматься стрельбой из лука.

Менее спорным с точки зрения нравственности развлечением считались выступления королевских шутов. Генрих держал при себе шутов Мартина, Патча и Секстона, которые должны были смешить его. Эти трое распевали похабные песни, высмеивали всех и вся с прелестным пренебрежением к званию и положению, острили скандальным образом. Вот одна из их любимых вступительных фраз: «Сэр, что вы имеете сказать с такой толстой мордой?»37 Часто король позволял шутам фамильярничать так, как не осмелился бы никто другой, но иногда, как мы увидим, они переходили все границы.

Шуты Генриха носили пеструю ливрею, шапки с рогами и бубенчики на коленях, имели при себе жезлы с шутовскими головами или свиные пузыри на веревках, которые умело пускали в ход, а иногда наряжались в нелепые костюмы. В 1529 году Генрих купил Секстону парик с буклями38, а Патчу – разноцветные чулки39. Когда Секстон вышел на пенсию в 1530-х годах, его заменил более молодой паяц, весьма изобретательный и злобно-насмешливый40. Самый известный шут Генриха, Уилл Сомерс, поступил к нему на службу не раньше 1525 года.

Многие придворные развлечения носили сезонный характер. В канун летнего солнцестояния на территории дворца разжигали костер, за что Генрих платил своему садовнику 10 шиллингов41. Зимой придворные любили играть в снежки42; в январе 1519 года король участвовал в таком побоище, надев позаимствованную у одного мальчика шапку, чтобы держать уши в тепле43.

Иногда устраивались невиданные ранее забавы и развлечения. Например, при дворе в разное время появлялись человек, ездивший на двух лошадях сразу, немец со львом, владелец собаки, обученной танцевать44. Двор притягивал акробатов, жонглеров, дрессировщиков обезьян и даже уродов, таких как «безумный человек», объявившийся в Вудстоке45. В 1510 году король устроил битву на боевых топорах в Гринвич-парке, чтобы развлечь королеву с ее дамами и одновременно поразить зрителей воинским искусством своих джентльменов. Известно о забаве, название которой звучит зловеще: «убийство теленка». Несчастное животное, видимо, резали «за занавесом»46.

Самым изысканным занятием считалось сочинение стихов, моду на которое ввел король. Среди знати и джентри (мелкопоместного дворянства) были рифмоплеты-любители, или «творцы», и поэтические послания считались составной частью ритуала ухаживания за дамой со стороны истинно учтивого рыцаря. Эти стихи переписывали и распространяли среди придворных; некоторые позже были напечатаны в «Альманахе Тоттеля». Однако в первые годы правления Генриха достойных внимания творений почти не появлялось, классическая поэзия тоже была не в почете; эпоха Чосера, Лидгейта и Гауэра давно миновала, а произведения Скелтона, при всей их сатирической остроте, недалеко ушли от нескладных виршей. Скелтон и другие придворные поэты по большей части зарабатывали деньги, сочиняя стихи, которые влюбленные придворные выдавали за свои.

Король сам изложил в стихах настроения, господствовавшие в начале его правления, упомянув о своей любви к невинным придворным удовольствиям:

Досуг в кругу друзей любить до смерти буду,

Открыв пред всеми двери, не потакаю блуду,

Всегда на радость Господу подобно стану жить,

В охоте, песнях, танцах отраду находить,

Заверю вас,

Что добрый спорт даст мне комфорт,

И в том весь сказ.

Юности свойственна резвость,

Разгульный досуг или трезвость;

Общество самым лучшим считает

Причуды и мысли в порядок поставить;

Ибо безделье – главный исток

Всех пороков;

Тогда что ни скажи, а смех и игра

Лучше зароков.

Честная компания

Есть благо, не место падения;

Хороша она или плоха,

А каждый имеет волю бежать греха:

За лучшим идти, лиха сторониться.

Мой разум пусть

Служит добру, не ко злу стремится,

Такова моя суть.

11

«Новые люди» и «прирожденные советники»