Шрифт:
Закладка:
– Делайте ваши ставки, кто мешает? – Приятель был целиком поглощен делом. – Я запомню.
Я вздохнул и подсел к Руту. Принялся, как и все, ждать еду.
– Ты не зарься, у нас общак, – тут же заявил один из братьев-бородачей. Кажется, Васко? Дьявол их разберет.
Нахлебников нигде не любили. Я спохватился и внес свой вклад, взвесив несколько пластинок мяса. Осталось еще столько же. Спросил:
– Сойдет?
– М-м, солонина. Балдеж. – Руш облизала уголок губ. – Видать, и ты можешь на что-то сгодиться, дохляк.
Видимо, это моя судьба – оказываться по соседству с хамоватыми девицами. А может, в Воснии и не было других.
Котел наполнялся. Трещал хворост, тепло наконец-то дорвалось до озябших ног. Я морщился от приятной боли: пальцы покалывало.
Может, это и есть отголоски домашнего уюта? Какой-то безумной странной общности. Общая цель, разделенная пища, жар костра…
Бун нетерпеливо расхаживал вдоль ящиков, уклоняясь от общего дела.
– Следи са Пульрихом, энтот увалень опять фсю гущу вычерпает…
Один из троицы братьев подскочил, ткнул пальцем в копию себя:
– Сколько раз повторять, это был Коваль! Ко-валь.
– Да? – заспорил второй из братьев. – А как мне видится, ты побольше нас всех вымахал.
Я не заметил разницы – ни в лицах, ни в комплекции. Даже Руш принялась помогать делу: избавила морковь от кожуры с землей, а затем прервала спор братьев:
– А чего? Я не против. – Она ткнула ножичком в сторону бородача. – Сохраняй свое брюхо, ширься, мы тебя по пути сожрем.
Кажется, кто-то сдавленно пискнул. Я мог поклясться, что это был Амил.
– Фот она, вольность, – прошамкал Бун, рассасывая что-то за щекой. – Понабрали баб под флах, теперича и…
Я не успел заметить, как Руш поднялась с бревна. Только моргнул, а она уже встала напротив Буна. Сказала погромче:
– Тебе глазик не мешает?
Бун открыл рот, сверкнув четырьмя зубами. И тут же его закрыл. Руш не сбавляла напор:
– А то гляди, помогу подправить…
Она стояла на первый взгляд совсем спокойно. Будто не будет драки. Только держала морковь в левой и счищала грязь, не глядя. Ножик в ее руке шевелился так резво, что сомнений не оставалось: подправит.
– Закипает, – весело заметил Рут.
Я по Кригу знал, что, кроме хорошей ссоры, людей может привлечь только еще одна вещь. Ароматная похлебка. Особенно когда тащился весь день с поклажей и ничего не жрал.
Возле котла завелась суета:
– Положь кусок обратно, Керех!
– М-м.
– Не толкайтесь, болваны, опрокинете все…
Я вздохнул и поднялся с бревна. Если войско Долов с Восходами состояло из таких солдат, неудивительно, что война никогда не кончалась. «Двойка из села».
Когда пришла моя очередь, на дне не осталось ни одного куска мяса.
Через полторы недели, предместья Волока
Повозки еле тащились по размытой грязи. Бун наверняка плохо смазал колеса. Мы двигались с той же ленивой неохотцей: с тех пор как ступили на землю Долов, разбойников или бог знает кого еще, приходилось таскать на себе не только припасы, но еще и доспехи со щитами. Словом, все были в полном восторге.
Мне повезло еще меньше: я доспеха практически не снимал – как бы не стащили в лагере. Неуклюжий щит с гербом второго Восхода на левой казался сущим пустяком в сравнении с промокшими сапогами и неприятным соседством, от которого некуда деться.
Из всего отряда снабжения я бы предпочел компанию Рута или Кереха. Бун постоянно чесался и кидал неприязненный взгляд по поводу и без. Руш одним взглядом не обходилась, то и дело отпуская колкость – мой внешний вид беспокоил ее каждую четверть часа. Братья сами напоминали головорезов с дороги. А Амил причитал с самого утра. Не постеснялся и сейчас:
– Зачем ставить лагерь так далеко от воды?
То ли Васко, то ли Коваль гнусно захихикал:
– Это разве же далеко? Вот помню я весну, как мы без Гарготты ходили за Остожку. Присоседились к селу, хер его вспомни какому…
– Приречье, – подсказал Рут.
– Да ни хера, – продолжил собеседник, – два колодца на всю глушь, хоть мочу хлебай. Все вычерпали, коням не хватило. Какая там река, кость им в дышло? – Он почесал бороду, обнаружил там листик, выругался и скинул его под ноги. – Так вот, о чем, бишь, я…
Я начал прозревать. Коваль ругался чаще своих братьев. Других прозрений дорога до воды мне не подарила.
Кто-то начал ставить частокол у переправы, да не закончил дело. Подгнившие колья покосились и неровно торчали из земли.
– Ты колеса смазал, Бун? – прервала всех Руш.
Старик заковылял быстрее, чтобы поравняться с первой повозкой. Я уже не удивлялся тому, сколь обманчива внешность: брюзга и не думал помирать в пути. Резвее всех молодых.
– А чем, чем их помашать, окромя грязи?
Амил очень не вовремя подал голос:
– Было у нас что-то в запасе. Вчера еще видал вот этими глазами…
– Не у нас, а у сержанта Тувира, – сразу же набросился на него Коваль. – С такими глазами, как твои, жить страшно. Ты и жопу с ногой спутаешь, дай волю.
Мне послышался какой-то треск в лесу: ветви, трухлявое дерево? Амил надулся и принялся оправдываться:
– Еще утром спрашивал. Нашинское, побожиться готов. Капрал говорил, что у сержанта ничего и не брал.
Колеса отвратительно скрипели, заглушая единственный приятный звук – пение птиц в бору. Неподалеку журчала вода. Значит, мы совсем близко.
– Если Гвон заявил, что не брал, значит, не отдаст, – объяснила Руш.
Тут посмеялся даже Бун, хоть и пытался это дело скрыть. Хруст ветвей повторился.
– Вы слышите? – я нахмурился.
– Это ткань шуршит, – сказала оторва. – Что, непривычно в шлеме-то работать, неженка? И как ты такой ока…
Что-то свистнуло, и Коваль дернулся в сторону. Хрусть! Я оглянулся на телегу. Из борта торчало древко с оперением.
– К земле! – рявкнул Рут и тут же указал пальцем за ели, откуда прилетела стрела.
Она была не последней.
– И-и-и! – взвилась кобыла и лягнула повозку. Метнулась влево, пихнула Буна в грязь.
Я поднял щит и побежал к укрытию. Из-за толстой сосны по левую руку высунулся кончик стрелы. Взблеск, хруст дерева, острая боль в руке.
– Ш-ш! – я зашипел через стиснутые зубы и бежал, не останавливаясь.
Стрела пробила полотно щита, порезала пальцы. Мне еще повезло: сзади снова вскинулась кобыла Рута.
«Повозки! Они целятся в коней?»
Хороший лучник давно бы всадил стрелу мне в горло.
– Лови ублюдков!.. – гаркнула Руш.
Союзники бросились врассыпную – я слышал их торопливые
