Вот и славно, — придется поработать с резервом проводников пассажирского депо, да и отделенческие службы стоит задействовать. Хотя, надежды мало, да и не все так гладко… Проводники приписаны к конкретным пассажирским депо, глупо рассчитывать на составы только местного формирования, ведь транзитные составы не отменялись. Правда, число пассажирских поездов по нынешнему времени сильно сократилось. Однако вот и шофер подтверждает, что через город на Москву проходит не менее десяти поездов дальнего следования и, как правило, в темное время суток.

* * *

Несложно представить такую картину. Агенту не составит никакого труда, приехать в установленный срок на вокзал. И уж чего проще, пробраться на перрон к прибытию поезда и передать записочку (или сверток) доверенному человечку. По прошлому, не только чекистскому, опыту Воронов знал, что проводники народ нагловатый и ушлый.

Эти дельцы за мзду провезут не только безбилетника, но даже и рослую живность. Иные давно обзавелись постоянной клиентурой и возят спекулятивный и даже контрабандный товар с окраин в центр. А уж Москва для них — земля обетованная, там прохвост с транзитным барахлом, что иголка в стогу сена! Попробуй, найди и уличи такого прохиндея в железнодорожном кителе… А уж в вокзальной суматохе и не поймешь, кто есть кто… Иные мордовороты, разжирев от подобной халтуры, приобрели, честно сказать, сановный вид. К такой образине бесхитростному человеку и подойти боязно. Смерит простофилю презрительным взглядом, посмотрит как на букашку, мол, чего лезешь болван к железнодорожному начальству, и повернет пузо в сторону. Давно известно, что такие ловкачи, как правило, состоят в доле с вокзальной милицией. И уж та не преминет, предупредить партнера через носильщиков иди другую вокзальную челядь о предстоящей облаве или ином, каком серьезном шмоне. Выходит, связь через проводника даже предпочтительней. Доедет тот до места, найдет, кого надо, передаст с рук на руки, ну, и обратно «таким же макаром» без лишних затей и трепыханий, — короче, выполнит вверенное дельце.

Итак, остановимся на проводнике пассажирского поезда. Ну и, что это даст? Да ничего… Попросту нет времени, — тут минимум неделя нужна, чтобы отследить местные и проходящие поезда, а уж тертый-перетертый вагонный персонал тут и месяца не хватит…

С проводниками облом… так, кто подходит еще? Военных исключаем, как временных здесь людей, да и на виду каждый, как под увеличительным стеклом. Хотя, чем черт не шутит… чего только нет в наше время. Впрочем, этак легко добраться и до нашего брата энкаведешника… И это допустимо, но, если здраво рассудить, то уж явный перебор…

Но скверная мыслишка, однако, кольнула. А если так взаправду, если враг проник в среду здешних чекистов… Остается держать ухо востро. Завалят тогда, как пить дать, грохнут, если почуют, что капитан взял след в том направлении. Придется попридержать в тайне деликатные догадки, не болтать лишнего, нельзя раньше времени озлоблять местных работников.

Воронов знал за собой непомерное раздутое чувство подозрительности. Если глубже разобраться, то это крайне необходимое профессиональное качество для чекиста. Доверять, как показывал жизненный опыт, здравые суждения пожилых, опытных коллег и наглядные примеры чужих ошибок, — можно только самому себе.

Будь Сергей командиром РККА, где приятельская открытость, считается естественным тоном, жизнь стала бы несравненно легче. Причина кроется не в служебных тяготах, а в том психологическом надломе, повседневной настороженности и постоянном чувстве опасности. И характерном для чекистов, въевшемся в подкорку мозга, контроле за собственными словами, не говоря уж о поступках и делах. Или сказал не то, или сказали, что говорил не так… или, не дай бог, натворил — что не так… Вот ведь какая шизофрения… И еще, парадокс состоит в том, что не чужаки, которых можно легко ликвидировать (для профессионала, как говорится, «за здорово живешь»), а близкие ребята, с которыми утром здоровался за руку, придут арестовывать и не посочувствуют, даже не покажут в том вида.

Вот почему постоянно саднит душа, стоит остаться один на один с навязчивыми мыслями, а уж как тошно по утрам, когда не ведаешь, что готовит день грядущий. Да и если судить по Гамбургскому счету, — хреново живется, когда будущее в полном мраке. Но это личный выбор, сетовать не на кого…

По здравом размышлении, причина душевной юдоли понятна — скверный, мнительный характер, и нависший дамоклов меч, уготованный гебешным жребием. Прав не прав, виновен не виновен, роли не играет. А ведь по молодости Сергей был другим. Распирали неуемные желания, витали честолюбивые мечты и тешили безумные надежды. А теперь он (когда вот только) вошел во врата, над которыми пламенеет дантовская надпись: «Оставь надежду, всяк сюда входящий!»

«Ну и нуда затесалась в башку… Скорей избавиться от хмари, срочно переключиться на задачи нынешнего дня», — приказал Сергей себе, отключив силой воли провокационный позыв души.

Как действовать дальше? Немецкого агента на шары не изловить. Теперь враг, разумеется, затаится. Найдутся и такие, кто упрекнет Сергея, якобы капитан поспешил с арестом Лошака. Но, по правде говоря, в Кречетовке и городе нет лишних людей для засад и слежек. Да и оставлять блатного на воле нельзя… Где гарантия, что тот не подаст условленный сигнал, выкинет нежданный фортель или, что немудрено, — покончит с собой… На тот момент Воронов принял единственно верное решение.

Ну, а теперь, остается традиционный, хрестоматийный способ. Выйти следствию на злоумышленника поможет сама жертва. Найти причину, побудившую подонка, организовать мерзкое преступление. Поэтому — кречетовский запутанный узел раскручивается с Семена Машкова. Что в поступках снабженца вызвало у вражеского агента ярую ненависть, заставило пойти на показное убийство с поджогом дома… Сделано неспроста, какая тайна тут зарыта?

* * *

В кабинете у Селезня Воронов расположился в углу у окна, за столиком секретаря-стенографиста. Капитан не мешать текущим делам Петра Сергеевича, намеренно принял отстраненный вид. Хотя внутренне осознавал, что начальнику городского отдела несподручно, в присутствии московского представителя, разбираться с подчиненными. Изучая личное дело Семена Машкова, Сергей краем уха улавливал куцые обрывки поступавших донесений и излишне эмоциональный при этом тон старшего лейтенанта. Но видимо, эта игра в поддавки надоела обоим. Воронов, устав притворяться статистом, уж слишком нетерпеливо заерзал на стуле, а Селезень взмахом руки выпроводил надоедливых «докладчиков» и подсел к капитану.

Коллеги перекинулись парой фраз, смысл которых сводился к одному — снабженец (штатный осведомитель горотдела) очевидно, лишил вражеского агента канала или даже каналов информации. Городской начальник, несмотря на кажущуюся простоватость, как-никак опытный чекист,