Гавриил Платонович Кебучев выронил своё оружие, сначала согнулся пополам, потом упал на четвереньки, тяжело оперевшись руками на песок. Голова кружилась, тошнило, в глазах всё плыло, волны паники накатывали одна за другой. Никогда ещё в жизни ему не было так страшно, это был животный ужас, толкавший к бегу без оглядки, к тому, чтобы с визгом забиться в самую тёмную нору, пока это не исчезнет. И лучше было не поднимать взгляд — прямо перед лицом профессора парило в воздухе, выписывая круговую траекторию, его же собственное изобретение, его оружие, металлический стержень, весь покрытый такими яркими огнями Святого Эльма, что он как будто превратился в плотный луч света, в настоящий световой меч...

Вот оно! Великий Гэсэр, Джамсаран, красный Бог войны. Агнаров был счастлив. Свершилось! Они, советские люди, смогли пробудить величайшее божество в истории. Всё! Теперь осталось только его покорить — и дорога в Шамбалу открыта. И все несметные армии демонов подчинятся их, советской, воле. Он, НКВДшник, будет командовать войском демонов, отборными бесовскими частями. И пожар Мировой Революции уничтожит всех врагов всеобщей справедливости!

— Дайны агуу бурхан Жамсаран аа! Тэнгэрийн хүү Гэсэр хүчтэн, чөтгөр, хар хүчний эзэн! Би чамайг дуудаж байна, Эзэн минь! Хүч чадлаа надад илчилж, агуу их цэрэг дууд! Харанхуйн эзэн Жамсаран, легионуудыг тулалдаанд хөтлөх цаг боллоо!

На последних словах Яков Иосифович упал на колени и воздел руки к шаровой молнии. Тем временем молочно-белый шар начал расти в размерах, как бы раздуваясь, становиться всё больше и больше, пока, достигнув в какой-то момент диаметра примерно в метр, не разорвался на сотни маленьких сфер, искрящихся белым. Они стали вращаться, каждая вокруг своей оси, и собираться в единое целое. Кебучев поднял глаза — и перекрестился. Посреди объекта, из искрящихся белым сфер, собиралось нечто человекоподобное...

***

Почти что в самом центре полигона, прямо на месте останков электро-магнитной катушки, в окружении капель застывшего стекла и металла, возник человек. Сомнений быть не могло: прямые крепкие ноги, сильные руки, плотный торс, увенчано всё это головой без единого волоска, с пустыми глазницами. Нет, это был не человек, но нечто, невероятно его напоминавшее, по очертанию, по размерам, по всему — именно так обычно и изображали богов. Высшую сущность, сколь внешне похожую на человека — столь далёкую от любого человека своей сутью...

Тело этого существа светилось необычайно ярким белым светом, как будто тысяча ламп накаливания за раз достигла максимальной температуры, раскалились добела. Свет слегка подрагивал, то тут, то там переходя в небольшие снопы искр — и было заметно, как под созданием плавится песок, превращаясь в зеркало. По всему его телу пробегали электрические разряды, как отблески на поверхности воды, это они порождали искорки, соскальзывая с прямого маршрута. Из пальцев существа время от времени пробивали крупные молнии, уходя прямо в песок. Создание, кем или чем бы оно ни было, не шевелилось, застыв пустым холодным взглядом ослепительно-белых глазниц в одной точке. Было неясно, смотрит оно на что-то, смотрит в себя или и вовсе не имеет глаз, лишь электрическую пустоту света там, где они должны быть...

Клим Глебов попятился, машинально достав из кармана оружие. Конечно, от пистолета Коровина против бога, или что это они там разбудили, толку было бы немного, да и руки у следователя слишком сильно дрожали для выстрела, но опустить дуло он не мог. Впрочем, немного отодвинувшись от эпицентра, Клим перестал пятиться и замер, не в силах больше двигаться. Существо как пугало, так и манило, буквально лишало воли — возможно, в этом был виноват не прекращающийся гул.

Гавриил Платонович Кебучев, бывший ближе всех к созданию, тихонько полз на брюхе, ногами вперёд, к ограждению объекта. Все его принципы, вся материалистическая картина мира рухнули в тартарары, все концепции разлетелись. Единственное, что пришло ему на ум — это выученная ещё в детстве молитва, которую верующая мать читала каждый вечер. Вот, под «Отче наш» профессор и полз, забыв про всё на свете и думая только о том, лишь бы это не опрокинуло на него, профессора Кебучева, свой гнев.

Агнаров пребывал в трансе. Он мерно пошатывался из стороны в сторону, бубнил какую-то мантру и крутил большим пальцем кольцо на указательном, призывая тем самым все силы мира к себе на помощь, что покорить Джамсарана. Момент истины настал, пришла пора вызвать на бой дух барона Унгерна, изгнать его и завладеть Гэсэром.

— Роман Фёдорович фон Унгерн-Штернберг! Властью, данной мне советским народом, я вызываю вас на поединок. Проигравший будет обязан покинуть наш мир любым удобным ему способом. Победитель станет новым хозяином Гэсэра, реинкарнацией Джамсарана. Сударь, товарищ барон, извольте выбрать оружие.

Тишина. Существо никак не выказало себя, продолжая стоять в том же месте и в той же позе, как и до начала разговора.

— Роман Фёдорович! Барон фон Унгерн-Штернберг! Цөлийн автократ, элсэн чоно, тэнгэрийн дайчин. Принимайте бой! Поступите согласно древним обычаям и законам чести! Здесь, в этом священном месте, мы решим судьбу Шамбалы!

Создание наконец зашевелилось. Оно как бы вытянуло руку вперёд, навстречу НКВДшнику.

Яков Иосифович решился на выпад. Он сжал руку в кулак, как следует замахнулся и ударил существо в лицо, попав перстнем строго в лоб. Тысячи искр разлетелись во все стороны, заплясали на теле начальника полигона. Мужчина закричал, заметался — и вспыхнул как факел, превратившись в белый огненный смерч. Мгновение — и лишь оплавленная жёлтая капля с кабошоном изумруда на идеально гладкой стеклянной поверхности осталась напоминать о Якове Иосифовиче Агнарове.

Клим Глебов вышел из оцепенения. Даже если они вызвали из шаровой молнии Бога войны, Гэсэра или как бишь его, это же не повод позволять существу истреблять людей налево и направо, попросту испаряя их. Тем более, что он был следователь по важнейшим делам ГУГБ НКВД СССР, представитель власти и старший по званию после погибшего. И прямо перед ним был серийный убийца, душегуб, повинный в смерти как минимум пяти человек. А страх — так он за годы Великой войны и Гражданки насмотрелся...

Глебов пошёл навстречу созданию, убрав пистолет и сжав руки в кулаки. Он не представлял, что будет делать, но понимал, что нельзя просто стоять и смотреть. Да и ползком удирать в пустыню тоже было как-то не так, не по чести. Надо идти на грозу, чего бы это ни стоило,