— Боров мне наказал прервать ваш поединок, — крикнул он подбегающему Гарри, — но я подумал дать тебе время, чтобы хорошенько проучить новичка!

— Ты зря не внял доброму совету, — буркнул Гарри и молча пошел сушить одежду.

Шварц проводил его недоумевающим взглядом.

— Что случилось-то? Кто победил? — крикнул он вдогонку.

— Победила дружба, — спокойно произнес Юрий и последовал за Гарри.

Боровски в этот вечер расстарался и накрыл богатый стол. Юрий впервые за последние дни наелся от пуза и сразу же завалился спать. В жизни гладиаторов он начал находить свои плюсы.

Утро выдалось сырым и туманным. Солнце вставать не торопилось, и серая плена окутала окрестности так плотно, что из окна не была видна даже сетка рингов. Юрий подумал, что битва, о которой говорил Боровски, будет перенесена, и, значит, можно будет спокойно поваляться в кровати, но не тут-то было.

Ланиста ворвался ураганом, грозя снести все на своем пути огромным весом. Его большое тело тряслось от возбуждения и погоняло зазевавшихся парней пока лишь тонкой тростью. На пол упала стопка брошенного им трикотажа.

— Шевелитесь живее! Вот спортивные костюмы, быстро напялили и на выход! Спортсмены, блин…

В момент большая комната наполнилась движением и суетой, а через минуту все уже стояли на улице, разглядывая транспорт — бионика в виде огромных размеров не то гусеницы, не то многоножки. Для обывателей, такая туша, наверняка представлялась автобусом. Юрий обратил внимание, что вместе с ними стояли и две девушки, очевидно те, что тренировались на арене накануне.

Без боевых ликов Юки и Мэй выглядели как-то очень просто. Обычные девчонки, одна чуть повыше и худее, а другая, наоборот, невысокая толстушка. Юрий посмотрел искоса, но так и не мог определить, кто их них кто.

— Высокая Мэй, — подсказал Гарри, видя его замешательство.

— Никогда бы не подумал…

— Все мы не те, кем кажемся поначалу.

— Какая глубокая философская мысль! — усмехнулся подслушивающий Боровски. — Только как бы разобраться, где начало, а где конец.

Юрий не совсем понял суть этой фразы, возможно, она имела какое-то значение, потому что все разом замолчали. Молчание нарушила Юки.

— А где Болт? — скривила она губы, глядя на Юрия.

— А вам тоже рабские метки поставлены? — вместо ответа в свой очередь поинтересовался Юрий.

Юки фыркнул и отвернулась.

— Эти метки у всех, — ответила за нее Мэй.

Ее голос был низкий, даже с хрипотцой, что было неожиданно слышать от хрупкой по виду девушки. Но Юрию ответ понравился своей простотой и прямотой.

— А я вместо Болта, — улыбнулся он ей. — Возможно, навсегда. Юра, кстати, очень приятно.

— Драк он, а не Юра, — прошипел Шварц.

Мэй качнула головой, будто все поняла, но сказать ничего не успела — из дверей вывалился тяжело дышащий Боровски и погнал всех внутрь бионика.

— В город, на стадион, значит, едем, — шепнул Малибек Юрию, устраиваясь на сидении рядом с ним.

— Мне одно непонятно, как такая туша может незаметно передвигаться по улицам? Я имею в виду бионика, а не того, про кого ты подумал, — опередил он хотевшего рассмеяться Малибека. — Я представляю, допустим, что наш ланиста обладает способностью пудрить мозги, как Тухлый… Извини, ты его не знаешь, но, поверь, иллюзионист он еще тот! Могу понять, если такой фокус прокатывает с одним человеком, с двумя или тремя, да даже с десятью, но как быть с десятками, которые могут созерцать такое чудо на улице?

— Бионика не надо маскировать никакими ментальными способностями. Он самодостаточен сам по себе. Дело в том, что он, как и наши ипостаси, находится как бы в другом измерении. Почему «как бы» — потому что это дурацкое название, и суть отражает лишь условно, но хорошо иллюстрирует. Представь, что твой мир плоский и ты видишь только срезы трехмерных фигур, которые обозначены контурами на листке бумаги. Что может скрываться за простой фигурой, например за небольшим квадратиком на этой бумаге? Да что угодно, хоть система трубопроводов, хоть целый автомобиль или даже самолет, ты ведь срезал только ее часть! Конечно, срез — это не проекция, поэтому термин «измерения» не совсем годятся для объяснения общей картины, вселенная устроена гораздо сложнее.

— Получается, что ипостась — это форма, которую мы обретаем в другом, пересекающим наше пространство мире?

— Пока это самое правдоподобное объяснение. Магит дает нам возможность видеть и перетекать в формы другого мира, а все остальные видят только то, что привычно для их обычного мира. Магит — это что-то типа сверхпроводника между двумя мирами.

— Почему ты такой умный, Малибек? — удивился Юрий.

— У меня за плечами технический университет, между прочим, — пожал плечами тот. — Что, не ожидал?

Юрий замялся, не зная что ответить. Если правду, то обидеть хорошего парня, а кривить душой не хотелось. Выручила резкая остановка бионика, толкнувшая всех пассажиров резко вперед. Тут-то Юрий по достоинству оценил преимущества «био» над «техно» — кресло, в которое он неожиданно въехал носом, оказалось мягки и в меру упругим, чтобы погасить инерцию и вернуть его на место в целости и сохранности.

— Прибыли, — прокомментировал Боровски, — впереди авария. Вытрухайтесь! До стадиона рукой подать, дойдем пешком.

Открывшийся вид города, живущего своей жизнью, казался не просто необычным, а каким-то потусторонним, существующим будто в параллельной вселенной. Было непривычно видеть машины, ничего не подозревающих горожан, спешащих по своим, кажущимся им очень важными, делам. Сейчас Юрий смотрел на них с тихой завистью, вспоминая свои прежние будни, наполненные, как он теперь понимал, глупыми проблемами. Перед ним протекала жизнь мира, ставшая для него теперь недоступной.

— Не отставай, — Шварц грубо толкнул Юрия в плечо, — потом домечтаешь… Если живой останешься!

Группка в спортивных костюмах, семенящих в сторону стадиона, не привлекала внимание, за исключением возглавлявшего ее Боровски. Его провожали взглядом даже с другой стороны улицы, лежащей через две транспортных полосы.

— Что за спорт? — не удержался проходящий мимо пожилой мужчина.

— Трудовые резервы, — невпопад ответил, опьяневший от городской суеты Юрий.

— Динамо тоже бежит. Все бегут, папаша, — поддержал его Малибек.

Последняя фраза окончательно добила прохожего, и он еще долго стоял с раскрытым ртом, провожая удаляющуюся группу.

Стадион действительно оказался рядом. Трехметровые стены отгораживали его от города, создавая упрощенную иллюзию древнего амфитеатра. По-видимому, разрабатывающий его архитектор именно им и вдохновлялся,