Шрифт:
Закладка:
Пока она любовалась им, раздался громкий стук во входную дверь. Ее охватила паника – раздраженная, она стряхнула ее. Стиснув зубы, она решила взять под контроль свои эмоции. Сжимая кинжал, она прошла через гостиную в прихожую. Раздался еще один стук. Приподняв крышку глазка, она взглянула в него и увидела Карлотту. Облегчение накатило волной. Тоби рядом не было видно.
Элизабет отперла дверь и впустила свою подругу. Затем надежно заперла засов, как только Карлотта оказалась внутри.
– Который час? – спросила она, зевая. Ей казалось, что она проспала десятилетия, как Рип ван Винкль[38].
– Семь часов вечера, – ответила Карлотта, вытирая ноги о коврик. – Ты теперь привыкла спать днем?
– Я только что проснулась.
Карлотта была одета в свою обычную нарядную одежду – длинное платье в цветочек со свободной струящейся юбкой, на голове алый шарф. На шее у нее висело ожерелье из серебра и бирюзы, запястья были обмотаны браслетами в тон.
– Я бы убила за чашку чая. Я принесла бейгл, – сказала она, протягивая Элизабет коричневый бумажный пакет.
– Как поживает твоя мама? – спросила Элизабет, когда они прошли в гостиную.
– Лучше, спасибо – мой брат нашел доктора из Белвью, которого ты порекомендовала.
– Доктора Джеймисона?
– Да, – сказала Карлотта, усаживаясь на обитый желтым шелком диван у камина. – Он дал ей травяную настойку, которая, по его словам, была старым семейным средством, и это значительно облегчило ее симптомы.
– Он подтвердил, что это холера?
– Кажется, ему показалось, что она, вероятно, выпила какой-то яд.
– Яд?
– Он не это слово использовал… что же он сказал? Ах, да – токсин! Вот как он это называл. Он сказал, что токсин мог попасть в ее организм через зараженное мясо или испорченные овощи, и что это, вероятно, пройдет само собой. Он сказал, что она еще не до конца выздоровела, но ей значительно лучше.
– Я так рада это слышать. А теперь я лучше принесу чай.
Когда она вернулась в гостиную с чайным подносом, Карлотта стояла перед французскими окнами, глядя на улицу.
– Я всегда поражаюсь тому, насколько мы – люди – разные, – сказала она.
– Например? – спросила Элизабет, ставя поднос на мраморный кофейный столик.
– По улице идет обеспеченная и вполне упитанная семья, а за ними, толкая коляску, идет женщина, такая худая, что кажется, будто она сделана из палочек.
– Город – разнообразное полотно, – сказала Элизабет, разливая чай. – Как художница, ты должна это ценить, – добавила она, протягивая ей чашку.
– Это правда. И ты, должно быть, чувствуешь то же самое как писательница.
– Да, – сказала Элизабет, делая глоток чая.
Карлотта положила себе бейгл, намазанный свежим сливочным маслом.
– Знаешь, мы едим их со сливочным сыром. Ты должна как-нибудь попробовать это.
– Непременно.
– Когда-нибудь тебе следует написать книгу, которую я смогу проиллюстрировать. Разве это не было бы забавно?
– Забавно, да, – рассеянно ответила Элизабет. Поставив чашку на каминную полку, она принялась теребить завязки на халате.
Поставив свою чашку, Карлотта внимательно посмотрела на нее.
– С тобой все в порядке? Ты выглядишь обеспокоенной.
Элизабет рассказала о событиях дня, опустив инцидент в кладовке. Она не собиралась никому рассказывать, опасаясь, что если проговорится Карлотте, то в конце концов это дойдет до ее родителей – или, что еще хуже, до ее работодателя. Она поняла, что не в состоянии говорить об этом. Сама мысль вызывала у нее тошноту.
Карлотта внимательно слушала и, когда Элизабет закончила, вскочила со стула.
– Значит, для того чтобы установить личность мертвой девушки в парке, нам нужно всего лишь сходить в концертный салун «У Гарри Хилла»!
– Так я и собиралась сделать.
– А я буду сопровождать тебя.
– Я не думаю…
– Чепуха. Все решено. Но сначала, тебе не кажется, нам следует обратиться в полицию?
Элизабет провела пальцем по краю своей чашки.
– Вероятно, они проводят свое собственное расследование.
– Да, но…
– Я не совсем им доверяю.
– Почему нет?
– Ты же в курсе, что даже после смерти Босса Твида Таммани-холл остался коррумпирован?
– Мой брат доказывает это мне до посинения.
– И что полиция вымогает взятки у торговцев под предлогом «безопасности».
– Ты что, забыла, что у моих родителей есть пекарня?
– Тогда тебе известна степень их продажности.
– Но как насчет того милого детектива, сержанта О’Грейди? Разве мы не обязаны ему…
– Мы мало что знаем о нем, только то, что он вежлив и хорошо себя ведет.
– Но разве он не предоставил возможность осмотреть тело в морге? Ты сказала, что он дал тебе свою визитную карточку в качестве помощи.
– Это правда.
– Мне кажется, он изо всех сил старался помочь тебе.
– Меня беспокоит вовсе не он. Именно его вышестоящие офицеры, скорее всего, коррумпированы.
Карлотта посмотрела на Элизабет с легкой улыбкой на лице.
– Твой редактор дал тебе указание хранить информацию исключительно для газеты?
– Вовсе нет, – честно ответила она, хотя знала, что ее карьере не повредит, если она раскроет личность девушки в «Геральд» до того, как это обнаружит полиция. – Но я твердо верю, что есть связь между мумией и девушкой, которую я видела в окне.
– Но в этом городе каждый день совершаются убийства. И люди исчезают. Иногда их находят живыми, иногда мертвыми.
– Я уверена, что это та самая девушка, которую я видела из окна поезда. У них обоих был один и тот же необычный цвет волос.
– Но как ты собираешься это доказать?
– Я найду способ.
– Тебе лучше не бросать вызов тем, кто находится у власти, особенно полиции.
– Я сделаю это, если потребуется.
– Береги себя. Определяющим фактором в человеческих делах является власть – все хотят получить ее и сохранить, – сказала Карлотта, вертя ложечкой в своей чашке.
– Я думала, твой брат нигилист.
– Он анархист, а не нигилист.
– Тогда ты нигилист.
– Отнюдь нет. Нигилисты верят, что жизнь бессмысленна. Я же вижу в ней смысл.
– Но верить в то, что все человеческие дела ограничиваются властью, – по мне, так сводится к нигилизму. Несомненно, любовь тоже входит в игру?
Карлотта добавила
