– Сыта-голь!

– Позже, – кивнула она миролюбиво и коснулась руки Дочери заледеневшими пыльными пальцами. Ох, Великий Лазурный Дракон, стоило хотя бы руки помыть, прежде чем падать ниц перед королём!

Йонг встречали ещё воины: новые лица сменялись знакомыми, многие приветливо склоняли головы, будто Йонг несла с собой добрые вести. За то недолгое время, что Йонг действительно провела с драконьим войском, в нём укрепилось как данность поверье: где сыта-голь, там и генерал. Раз госпожа вернулась в Хансон, ёнгданте тоже явится. Йонг смотрела на улыбки самых сильных людей столицы и позволяла себе робкую веру: она пришла в Хансон, как и обещала. И Нагиль придёт к ней, как и обещал.

А вот перед Рэвоном люди расступались, как волна перед водомерным камнем, провожая его фигуру сердитым шёпотом. Тебя не любят здесь, бэсинджа-ёнг, тебя не принимают здесь. Рэвон вскинул голову и смотрел прямо, не обращая внимания на чужие оклики. Кто-то ругался ему вслед, кто-то шипел. Харин, идущая по правую от него руку, совсем притихла.

Зачем Рэвон вёл её за собой, если мог отправить в купальню? Вот уж кому следовало отмыться и отогреться: служанка сильнее других простыла в дороге и нуждалась в заботе. Впрочем, решила Йонг, никто бы не отпустил её гулять по дворцу. Сейчас она была человеком Ким Рэвона. Человеком врага.

Хаджун шепнул по дороге, что ни Рэвон, ни Харин идти в тепло не захотели и настаивали на том, чтобы встретиться с Ли Хоном. Похвальное рвение, но сомнительное – Йонг гадала, что переменилось в сонбэ и его тихой подруге, если они так жаждали встречи с королём.

– Его величество ожидает вас, – поклонившись, произнёс Боым и распахнул двери знакомой Йонг главной казармы. – А вы обождите тут.

Рэвон возмутился, его всё равно остановили и пропустили вперёд только Йонг. Она вошла внутрь с гулко стучащим сердцем, приглядываясь к накрывшему тут всё полумраку, и с трудом выискала за колоннами склонённую к столу фигуру Ли Хона.

– Ли Х… – начала Йонг и тут же себя одёрнула. Он теперь король, побойся духов! Ли Хон вскинул голову.

– Сон Йонг.

Несколько мгновений они ошарашенно смотрели друг на друга, боясь потревожить загустевшую между ними тишину. Наконец Ли Хон вскочил с места, опрокидывая стул. Стоящий за его спиной Тэгён кашлянул, пряча улыбку.

– Великий Лазурный Дракон, что только что мы устроили! – воскликнул молодой король совсем неподобающим для короля голосом. Йонг прыснула, не сходя с места. – Посмотри на себя!

– А ты – на себя! Ваше величество, красный в самом деле идёт вам!

Она не знала, может ли подойти к вану всего Чосона, когда от неё несёт грязью, собранной с половины его страны, но Ли Хон сам развеял эти сомнения: бросился к ней, завернул в широкие рукава королевских одежд, как в одеяло, и прижался щекой к её грязным волосам.

– Ваше величество, я грязная, как собака… – зашептала Йонг, голос у неё дрожал от волнения и радости. Какое счастье, что они встретились вновь спустя столько месяцев ожидания. Какое счастье, что он выжил в плену и вернулся в Хансон законным правителем.

– Брось, Сон Йонг, – по сиплым словам Ли Хона Йонг поняла, что он тоже слишком рад, чтобы сдерживать официальный тон, – не помню, чтобы видел тебя другой.

– О-хо! – осадила она, и Ли Хон прыснул ей в макушку. Тэгён, похоже, еле держался, чтобы не упасть в обморок. Йонг отодвинулась, всматриваясь в лицо друга.

Ли Хон тоже выглядел усталым и побледневшим, словно сам шёл бок о бок с Йонг и отрядом через снега и горы. Жизнь во дворце никому не сулила спокойные дни, особенно королю.

Но пока их окружали верные люди, пока никакой секретарь Императора не покушался на их свободу, пока советники не сидели над душой Ли Хона в ожидании новых приказов, подписанных рукой на их привязи… Йонг смотрела на пятнадцатого вана Чосона Кванхэ-гуна, которого всё ещё могла звать прежним именем, и почти плакала от облегчения, что судьба свела их несмотря на все трудности.

– Есть кое-что, что я должна рассказать, – заговорила Йонг, стискивая шёлк королевского коннёнпхо пыльными пальцами. Этот разговор не будет лёгким, и лучше сразу сломать неправильно срастающуюся кость, чем ждать, когда от боли невозможно будет ходить.

– Да, у меня тоже, – закивал Ли Хон, бодрясь специально – он не спал, похоже, раз выглядел таким измученным. – Твой чужеземец портит жизнь моим евнухам, и…

– Пусти, нозэкки [55]! – вскрикнув, Рэвон ворвался в казармы. – Я ждал достаточно, мне надо увидеть короля.

– Боым, я вроде велел… – заговорил Ли Хон и осёкся, закашлялся даже.

Йонг оглянулась: рядом с Рэвоном стояла, опустив голову, Харин, бледная и тонкая, как веточка ивы.

– Не может быть, – пробормотал Ли Хон.

– Да, и об этом тоже, – заговорила Йонг, но король вскинул руку, останавливая её.

– Харин? Ты же умерла…

И тогда у Йонг появилось ещё больше вопросов к Рэвону-сонбэ.

– Ильсу! – кричала Йонг вслед лучнице. – Ильсу, пожалуйста!

Щека горела от пощечины: Ильсу, не сдержавшись, ударила Йонг мозолистой рукой – не сильно, но ощутимо. От обиды жгло глаза, но Йонг терпела, сжимая губы. Её ирмэ новости о смерти Юны восприняла так, как Йонг и предполагала: тяжело, невыносимо даже.

– Так тебе и надо, – процедила Йонг, падая в снег коленями и опуская в сугроб ладони. Казалось, её не просто ударили по щеке, а всю окунули в кипяток, так жёг изнутри стыд, так давила вина за чужие жизни, которые она не смогла сберечь. Хотелось плакать, но Йонг мужественно сдерживалась. Сейчас нельзя, никто тебя не утешит. Вернись в тепло и плачь там, сидя в четырёх стенах, сколь угодно. Здесь, под любопытными взглядами и молчаливых стражников, и шпионов наместника Империи, и даже шпионов советников, показывать слабость было нельзя.

Весть о том, что принцесса Империи мертва, что мудан Ордена Белого Тигра казнили по приказу секретаря Императора, что во всём обвиняют несносную ученицу этой самой мудан, растеклась по дворцу быстрее, чем Йонг успела моргнуть. Когда её привели в западное крыло дворца вдовствующей королевы Чогёнджон, в комнаты, которые она занимала прежде, все вокруг, казалось, уже знали жестокую правду. Знали и винили Сон Йонг в случившемся.

Ты выжила, а они умерли. Ты, которая должна быть мертва. Ты жива и несёшь беды королю Чосона и его людям, ты, которая даже не принадлежит этому миру.

Как Йонг и предполагала, возвращение в коварные сети дворцовых интриг не сулит ей ничего спокойного и не станет спасением.

«Нужно бежать и отсюда», – подумала она, растирая ладони. Покрасневшие после ванны, в которой она тёрла кожу рук и ног почти до крови, смывая недельный слой грязи и пота, сейчас на фоне тающего снега они казались