Шрифт:
Закладка:
Вовлечение печени не является постоянным симптомом. Увеличение печени при СТПХ встречается в 13,5 % случаев, синдром разрушения клеток печени (повышение уровня трансаминаз в биохимическом анализе) или внутрипеченочный холестаз[87] (повышение уровня щелочной фосфатазы, прямого билирубина) у 66,4 % больных обозначает возникновение желтухи.
Костномозговая недостаточность проявляется в первую очередь лейкопенией, нейтропенией[88] и, как правило, является поздним симптомом СТПХ. У детей интервал от трансфузии до лейкопении больше, чем у взрослых (медиана – среднее значение – 43 дня).
За этими терминами описана смерть людей, в том числе и детей, в течение нескольких месяцев после начала СТПХ от поражения сразу нескольких систем, включая кожу и костный мозг. И это происходило только из-за того, что была перелита цельная кровь или проводилось прямое переливание крови.
К счастью, СТПХ можно диагностировать еще до разгара заболевания и принять меры для спасения жизни, но здоровье спасти уже не удастся. Человек с СТПХ – инвалид, нуждающийся в пожизненном приеме иммуноподавляющих препаратов.
Я совсем не агитирую против переливания крови, лишь только предупреждаю о последствиях опасных, авантюрных, а с учетом современных знаний и законов преступных действий. Вливание очищенной от лимфоцитов эритроцитной взвеси – спасение больного при угрожающих жизни кровопотерях! И чистая совесть врача. Но чтобы эти правила обрели свою законченную современную форму, потребовались десятилетия проб и ошибок!
К сожалению, медицина во все века была эмпирической наукой (все открытия совершались методом пробы и ошибки), и накопление знаний и выработка правильных методов лечения шло десятилетиями и даже веками, унося при этом в результате медицинских ошибок сотни жизней. Такие ошибки неизбежны. Но они всегда требуют очень тщательного изучения и осмысления их причин для выработки правильных решений, подходов и методов лечения.
Увы, на пути прогресса, стремящегося уменьшить количество жертв, встала коммерческая доказательная медицина (ДМ), словно те самые благие намерения, которыми вымощена дорога в ад. И, как часто бывает в жизни, попав в руки коммерсантов, эти благие намерения превратились в дубину уничтожения неугодных – инструмент борьбы с конкурирующими, отработанными, но устаревшими, слишком дешевыми или слишком эффективными методами лечения, сторонники которых не получили возможности и финансов, чтобы провести испытания по требованиям ДМ.
Современное социально ориентированное здравоохранение и коммерческая медицина, к сожалению, всегда конкурируют. Первое ориентировано на спасение общества и помощь людям за счет государственных средств, ибо заинтересовано в сохранении своих граждан, на первое место выводит милосердие, гуманизм и заботу о здоровье населения, а второе видит в больном и его страдании только источник наживы, а потому не стремится исцелять. Социальную медицину ограничивают минимумом возможностей оказать помощь, обычно связывая ее с политическими целями различных демагогов, как говорится, «от выборов до выборов».
В государстве найти золотую середину между этими медицинами можно только с помощью очень точных законов, разграничивающих права и обязанности обеих отраслей. Оставив коммерческими только те методики, которые не относятся к здравоохранению, то есть пластическую и косметическую медицину, где главным аргументом для вмешательств является не необходимость спасения здоровья и жизни человека, а только желание клиента что-то изменить в себе.
Так что современное законодательство по вопросам переливания крови – это, безусловно, триумф социальной медицины!
Прохладное темное место. А если заморозить?
Задача сохранения заготовленных компонентов крови – действительно проблема!
Когда только начали зарождаться Служба крови и наука трансфузиология, хранить даже несколько дней заготовленную кровь было очень трудно. На бутылках с кровью указывалось: «Хранить в прохладном темном месте!» Для этого отводились неотапливаемые подвалы, где температура воздуха не превышала 10 °C. Входили туда по необходимости, обычно один человек в полушубке, окон не было, а двери очень плотно закрывали.
Медики старались донорскую кровь почти сразу переливать. Создание консервантов и холодильников – «Банков крови» – позволило хранить кровь более длительно, от двух недель до четырех, а постепенно для клеточной (эритроцитной) массы этот срок поднялся до 35, а теперь и до 42 дней.
Современные консерванты и ресуспендирующие растворы для эритроцитов позволяют к окончанию срока годности им, эритроцитам, сохранять свои функциональные свойства и приживляемость в организме реципиента на 90 %. Вот такие технологии имеются в современной трансфузиологии! И потребность в переливании эритроцитсодержащих сред не уменьшается, а растет, и в любой экспедиции Центров крови и отделений переливания крови таких компонентов с длительным сроком хранения просто нет! Все уходит пациентам, можно сказать, с конвейера!
А другой компонент крови, плазму, стали замораживать. Замораживание – критически важный этап в сохранении фактора VIII (вспоминайте про факторы свертывания крови). Для достижения самого высокого выхода этого фактора плазма должна быть заморожена до –30 °C и ниже. Для этого были созданы аппараты-быстрозамораживатели плазмы, в которых в течение 30 минут температура доходит до –45–50 °C. То есть и скорость охлаждения должна быть максимально высокой. Обычно плазма хранится в контейнерах в вертикальном положении в специальных корзинах и в морозильных камерах с температурой –30 °C и ниже.
А есть еще и целые морозильные комнаты! Где персонал ходит в тулупах и варежках. Там тоже температура –30 °C. По всем стенам расположены стеллажи, на которых стоят корзины с плазмой по группам крови и с маркировкой по датам заготовки. И вся эта информация занесена в компьютер, а хранилище это называют карантином. Государством установлен срок карантинизации плазмы в 120 дней. До окончания этого срока плазма не может быть выдана на переливание.
Что такое карантин для плазмы?
И просто, и сложно. Но без него нельзя! Суть в том, что через 120 дней донор должен сдать или цельную кровь, или ее компоненты повторно. И только после получения отрицательного анализа на гемотрансмиссивные инфекции, то есть те, которые передаются через кровь (ВИЧ, гепатиты В и С, сифилис), та плазма, которая сдана была 120 дней назад, может быть маркирована надлежащим образом и выдана на переливание больному.
Доноры могут сдавать кровь каждые 60 дней, плазму на аппаратах автоматического плазмафереза 1 раз в 14 дней, а срок карантина – 120 дней! И лежит эта плазма в морозильной камере. Донор же может и не прийти через 120 дней, а явиться, скажем, через год-два… А плазма лежит и ждет своего часа. Но все-таки доноры у нас регулярные, и проблем с карантином практически нет. Более того, в компьютере в программе «Карантин» ни одна мышь не проскочит! Если у плазмы срок карантина не наступил, то компьютер просто блокирует выдачу, раздается звуковой сигнал – и плазма отправляется обратно на хранение в морозильную камеру.
Возможность длительного хранения компонентов крови позволила заметно
