В конце концов, я не мог заставить себя продать этот дом; если я и попал в ловушку здесь, то смирился с этим. Кроме того, переезд никогда мне особо не нравился; когда я устаю от этой маленькой комнаты — а это бывает — я могу думать о том, куда бы ещё поехать. Я видел весь мир, побывал везде, где хотел. Это простое жилище — теперь мой дом, и я уверен, что он станет моим последним пристанищем.

Календарь на стене говорит мне, что прошло уже почти три месяца с тех пор, как я переехал сюда. Я знаю, что где-то на его оставшихся страницах вы найдёте дату моей смерти.

На прошедшей неделе произошла новая вспышка «инцидентов». Прошлая ночь была самой драматичной из всех. Я могу почти дословно пересказать утренние новости.

Незадолго до полуночи миссис Флоренс Кавана, домохозяйка, живущая в доме № 24 на Алиссум-Террейс, в Южном Принстоне, собиралась закрыть шторы в своей гостиной, когда увидела, что с той стороны окна на неё уставился субъект, которого она описала следующими словами: «огромный негритянский мужчина, с противогазом на лице или в маске для подводного плавания». Миссис Кавана, одетая только в свою ночную рубашку, отскочила от окна и стала звать своего мужа, спящего в соседней комнате, но к тому времени, как он проснулся, негр успел убежать.

Местная полиция поддерживает теорию «подводного снаряжения», поскольку у окна они обнаружили следы, которые мог сделать тяжёлый человек в ластах. Но они не смогли объяснить, зачем кому-то нужно ходить в такой одежде вдалеке от воды.

Новость как обычно заканчивается сообщением, что нам не удаётся найти мистера и миссис Кавана, чтобы взять у них интервью.

Причина, по которой я проявил такой интерес к этому делу — достаточная, во всяком случае, для запоминания вышеуказанных деталей — заключается в том, что я довольно хорошо знаю чету Кавана. Они мои ближайшие соседи.

Назовите это эгоизмом стареющего писателя, если хотите, но почему-то я не могу отделаться от мысли, что вчерашний визитёр искал меня. Эти маленькие зелёные бунгало в темноте выглядят одинаково.

Что ж, ночь ещё не наступила, и у человека в ластах достаточно времени, чтобы исправить свою ошибку.

Я никуда не собираюсь уходить.

Думаю, на самом деле, это будет довольно подходящим концом для писателя типа меня — самому оказаться героем рассказа другого автора.

«Старей вместе со мной; лучшее ещё впереди».

Скажи мне, Говард: как скоро наступит моя очередь увидеть чёрное лицо, прижимающееся к моему окну?

Перевод: А. Черепанов

Рэмси Кэмпбелл

Возвращение ведьмы

Ramsey Campbell «The Return of the Witch», 1964

Мало кто из живущих в других районах Брайчестера забредал в Мерси-Хилл в конце Первой Мировой войны, поскольку это место было печально известно своей преступностью, и дороги через него не вели ни к чему важному. Это район из узких улиц и высоких домов из красного кирпича, их обитатели враждебно смотрят на чужаков, которые, попадая сюда, могли бы отчасти заметить, что улицы, ведущие к вершине холма и огибающие госпиталь, выглядят более безлюдными и грязными; но это и всё. Вряд ли кто заметил, как опустела Виктория-Роуд, которая раньше была оживлённой улицей, а из стоящих на ней зданий пропали арендаторы; но, конечно же, они были чужаками. Никто из живущих на Мерси-Хилл, не стал бы так беспечно ходить по Виктория-Роуд. Ибо все в этом районе знали, что Глэдис Шоррок, которая жила в доме № 7 по этой улице, была ведьмой.

Она приехала сюда в конце 1910-х годов вместе со своим сыном Робертом, и вскоре после того, как они обосновались в унылом доме из красного кирпича, все жители узнали, кем она являлась. Вначале никто не заметил более мелких подробностей жизни этой парочки, они приобрели важное значение позже; соседи не обратили внимания и на то, как ставни в окне на первом этаже дома № 7 распахнулись и в течение первой недели не закрывались. Люди даже старались не замечать, как в саду возле дома № 7 кусты менее чем за месяц выросли из состояния семечка до метровой высоты. Также никто не прислушался к настойчивой миссис Хэнкок, жившей по соседству, которая утверждала, что «у Шорроков в саду идёт дождь, в то время как земля вокруг него везде сухая!»

Но ошибку совершил сын ведьмы, Роберт Шоррок. Позже люди говорили, что его мать, должно быть, поняла, что сын должен где-то работать, чтобы избежать подозрений, которые возникли бы, если бы они вдвоём жили без внешнего заработка. Роберт был не особо умён и не сумел толком скрыть свои попытки творить колдовство. Он отправился работать на реконструкцию улицы у подножия холма и мог бы стать грамотным рабочим, если бы владелец соседнего дома не пожаловался, что его чёрная кошка исчезла. И Роберт Шоррок в итоге признался, что это он замуровал её в стену, подражая древней церемонии крещения улиц. Строители не стали разрушать стену, так как Роберт намекнул о возможных недобрых последствиях такого поступка, тем не менее его тут же выгнали с работы.

После этого вокруг жильцов дома № 7 стало ходить много историй, многие из них, вероятно, были преувеличены; но соседи Шорроков теперь состояли только из тех, кто смеялся над колдовством. Такие люди, конечно, вряд ли способны выдумывать дикие легенды. Все видели, что вокруг дома из красного кирпича творится что-то неладное и соскабливали символы под своими окнами, которые до сих пор были нужны только на несколько ночей в году. В 1924 году Роберт умер, и гробовщик, который приехал из Камсайда, чтобы лично присутствовать на похоронах, внезапно оставил свою профессию и стал алкоголиком. Ужас, которого все ждали, охватил Мерси-Хилл.

Кульминация случилась в 1925-м году. В тот год люди рассказывали о многих вещах: как над крышей дома № 7 хлопали чьи-то крылья, но это были не птицы; как виноградные ветки, взобравшиеся на ту стену, качались туда-сюда безветренными ночами; а однажды кто-то увидел, как Глэдис Шоррок покидает дом, что-то бормочет, и ворота сами по себе открываются и закрываются позади неё. К концу октября истории о ведьме стали совсем безумными, особенно отличился один мужчина, который смело последовал за ней в сторону Севернфорда, а затем ему пришлось бежать от гигантской светящейся фигуры, которая шагала за ним через