Получается, охрана Ахмета догнала меня, и я не успела скрыться.

Осмотрелась вокруг, ничего интересного, кроме большого окна, двух дверей и ярких ковров. Это и есть тот самый бордель Стамбула, в который Саид обещал отправить меня? Если это так, то дела мои еще хуже, чем были.

Но как только хотела встать, в углу, в ворохе ярких подушек услышала стон. Напряглась, сердце дрогнуло. Начала вглядываться в тот угол, а когда заметила женскую голую ступню, немного отлегло.

Женщина – это не так страшно, как мерзкая рожа Догана или кого-то из людей Ахмета. Кто-то забыл здесь проститутку? Или это ее комната?

Смотрю по углам, в одном из них мигает огонек камеры, это тоже играет не в мою пользу. Если тот, кто сейчас смотрит в монитор, увидит, что я очнулась, сюда могут наведаться высокие гости. Ругаюсь сквозь зубы, но ползу в сторону вороха подушек, откидывая их. Мне любопытно, кто там находится.

Там девушка, рыжая, со спутанными длинными волосами, полуголая. Вроде спит, трясу за плечо, но реакции никакой. Она мне не помощник, даже неизвестно, говорит она по-русски или по-английски.

Встаю, оглядываюсь по сторонам снова, тихо крадусь к одной двери, но она, естественно, заперта. Вторая открыта, там ванная комната. Душевая, унитаз, биде, раковина и большое зеркало. Ищу то, что могло бы мне пригодиться, но, кроме куска мыла и полотенца, ничего нет.

Что вообще это за место? Комната отдыха? Место потрахаться, покурить кальян, а потом сполоснуть член и пойти домой к жене?

Открыв красные шторы, прикусываю до боли губу, на окне решетка, а за ней серый лес.

Дела совсем плохи.

–Эй, эй, очнись! Ты слышишь меня?

Трясу рыжую за плечи, но она совсем никак не реагирует. Теперь, когда стало больше света, вижу, что девушка совсем молодая, бледная, практически синие губы.

–Очнись! Слышишь? Эй, подруга, понимаешь меня? – обращаюсь на английском, откидываю подушки. На ней только трусики и топик черного цвета. На теле синяки, засосы, царапины.

Хочу прощупать пульс, но не могу этого сделать, а когда замечаю на сгибе локтя дорожку из уколов и синяков, застываю на месте. Рядом валяется несколько шприцев, но наверняка это не только ее.

–Вот же черт!

Я видела наркоманов, но не в притонах, а в элитных дорогих клубах, даже передозировку один раз. Когда одного парня увезли на «скорой», после того как его корежило, и он валялся на полу в судорогах, пуская пену изо рта.

Страшное зрелище.

Нет, я не хочу такой судьбы. Не хочу, чтобы меня вот так же посадили на иглу, а потом я бы за дозу готова была лечь под любого. Нет.

–Эй, ты живая? Очнись!

Мне кажется, что она уже мертва, но я же видела, как она шевелилась.

А когда резко распахивается дверь, не знаю, что сказать, лишь смотрю испуганными глазами на мужчину, а потом на рыжую.

–Отойди от нее! Отойди, говорю!

–Я не понимаю.

–Отойди в угол и будь там.

–Да не понимаю я тебя! И ей плохо, я не нащупала пульс, нужно в больницу, наверное, передоз.

А вот с появлением второго мужчины силы и уверенности во мне не прибавилось. Это был Ахмет, невысокий, коренастый, бородатый, на его мизинце, так же, как и у Саида, блестел бриллиант, взгляд блуждающий, в глазах легкое раздражение.

–Ты уже пришла в себя?

–Что вам от меня надо?

Хорошо, что у него хватило ума говорить на английском, а то было бы обидно не понять ни слова о своей дальнейшей судьбе. Другой мужчина бесцеремонно взвалил девушку на плечо и куда-то понес.

А мне становится реально страшно за себя, что моя жизнь может вот так оборваться в этом странном месте, и все, что было до этого, мне будет казаться милым приключением. Саид, похищение, Стамбул, авария. Милые цветочки в сравнении с тем, какие меня ждут ягодки.

–Всегда хотел поиграть в игрушки старшего брата.

–Я – не игрушка.

–Это ты так думаешь. Женщина, а ты даже не она, ты шлюха, которой нужно пользоваться, а потом за ненадобностью выбрасывать, как отработанный материал.

Вот же мразь какая.

Ахмет удобно устраивается в кресле, достает из кармана пиджака что-то вроде таблетницы. Круглая позолоченная шкатулка, украшенная узорами. Открывает, цепляет ногтем белый порошок, вдыхает носом, а потом медленно, глядя на меня, втирает его остатки в десны.

–Угощайся, – протягивает, а меня начинает мутить от всего увиденного, происходящего и открывающейся хреновой перспективы дальнейшей судьбы.

–Нет.

–Зря, тебе понравится. Хотя у нас все будет по-честному, без всех этих стимуляторов радости, как у вас с Саидом. Так?

–Нет, у нас никак не будет.

–Обожаю, когда шлюха сопротивляется, а потом покорно принимает свою судьбу. Даже просит добавки, на все готова.

–Я не шлюха.

–Так все говорят.

–Я – не все.

–Да, ты особенная. Ты шлюха Саида, я никогда не видел, чтоб он кого-то приводил к себе в дом, кому-то позволял там жить, а еще брал с собой на прием. Ты – особенная шлюха.

Именно сейчас меня не радуют такие комплименты. Ладони мокрые, сжимаю их в кулаки, дурнота накатывает снова и снова, но я держусь. Проще было бы, наверное, начни он меня насиловать, я бы сопротивлялась. Но когда вот так, с такой психологической прелюдией, так еще хуже.

–Ты видела девушку? Тоже сопротивлялась, гордой была, а потом ничего так, втянулась.

–Она умерла.

–Думаешь?

–Думаю, да.

–На все воля Аллаха.

Понимаю, что медленно двигаюсь к открытой двери. Ахмет расслаблен, зрачки расширены, на лице ухмылка, он под кайфом, но лучше бы сдох. Так и представляю, как вонзаю в его грудь огромный нож и прокручиваю несколько раз. Я вижу этого человека второй раз в жизни и ненавижу его всем своим существом.

–А Саид не поможет. Брат лишился памяти, но жалко, что он тебя не вспомнит, так бы я трахал тебя во все щели с еще большим удовольствием. Снял бы на камеру и показал ему увлекательное кино. Наслаждаясь его реакцией.

–Нет, нет.

–Да, я сам в шоке, но Саид удивил. Он мне всю жизнь как кость в горле, старший не пойми откуда взявшийся братик. От какой-то русской шлюхи, которая так не вовремя сдохла, а отец забрал его себе и заставил уважать.

Информация обрушивается на меня потоком, я не успеваю понять и перевести слова, но улавливаю суть. Нет, он не может