–Зовите меня Жан. Идемте, у меня как раз кабанчик подоспел.

Олег глянул на спутников. Все грязные, мокрые, женщины похожи на потрепанных воробышков – волосы спутанные, растрепанные, одежда грязная, у Люсиль кое-где порвано платье. Болотница вообще в рубахе, сквозь которую хорошо проступают очертания ее призывной фигуры. Савмак бодрится, ратнику и не положено показывать слабину, но и ему не помешал бы отдых. К тому же не ели давно, голодные, а это значит – слабые. Со слабыми в дороге одна морока.

–Ладно,– согласился волхв.– Но недолго. Рассиживаться некогда.

Лицо Жана радостно засияло, он повел их в дом, иногда прикрикивая на собак – те лезут под ноги, прыгают, требуют чтобы о них не забывали и непременно взяли на руки, ведь они маленькие.

–Гром, Гроза, ну куда вы лезете,– пытался объясниться с ними он.– Вы ж как кони. Отожрались у меня. На какие такие руки вы проситесь? У старого Жана они уже не те. В самую пору вам меня на себе таскать.

–Не старь себя раньше времени,– снова поправил его Олег.– Я помню тебя как генерала Мёнье, бодрого и сильного.

Жан отмахнулся.

–Да какой я генерал. Мне теперь такие чины не к чему. Для всех я давно помер. Это и к лучшему, живу в глуши, занимаюсь полезным делом. Вы заходите-заходите, у меня в доме все просто, но удобно.

–А мы и сами простые,– подал голос Савмак. Все это время он присматривался к новоиспеченному знакомцу.– Ты, значит, вояка?

Жан пропустил их через дверь, кивая. Внутри оказалось просторно, обставлено аскетично – широкий стол, тут же кухня с очагом, в котором на вертеле крутится поросенок, широкие окна, чтоб побольше света попадало, пара дверей и ступеньки на второй этаж.

–Бывший вояка,– подтвердил Жан.– Уже много лет как отошел от дел и занимаюсь полезным.

–А разве сражаться за свою землю не полезное дело?– напрягшись и раздаваясь в плечах, с нажимом спросил Савмак.

Жан кивнул, он прошел к кухне и стал доставать тарелки.

–Полезное,– ответил он.– Но оно полезное, когда молодой, когда кровь кипит, а в руках сила и крепость. Теперь мне пришло время нести другую пользу. Мирную. Вы рассаживайтесь за стол, как удобно. У меня без церемоний.

Олег сел с краю, Люсиль тут же примостилась слева, а болотница справа. Савмак занял место рядом с ней и поставил локти на столешницу.

–Воин всегда воин,– упрямо отозвался он.

–Верно,– согласился Жан и расставил перед ними глиняные тарелки.– Выправку и привычки не вытравить. Да и зачем? Тренировка тела помогает работе ума, потому и продолжаю каждое утро упражняться, как в былые годы. И все выходит, как ты предсказывал, вещий богатырь.

Жан посмотрел на Олега, во взгляде почтение и глубокая благодарность. Этот бывший вояка зря рядит себя в старики, хотя в волосах и бороде проседь, а на лбу две глубокие морщины, рано ему еще о смерти думать. Такие как он нужны человечеству, потому и спас его в той осаде. Выправка и воспитание у Жана военные, но нутро любознательное и тянется к раскрытию великих тайн мироздания. Олег вылечил его, когда Жан был генералом при смерти, и взял с него слово, что тот не забросит своих исканий и увлечений механиками. И пообещал, что пока ум будет работать, тело его не одряхлеет, только телу нужно помогать и заставлять работать.

Люсиль перевела непонимающий взгляд с Жана на волхва.

–А чем вы занимаетесь?– спросила она.

Тот снова посмотрел внимательно на Олега и ответил:

–Увидите. А пока ешьте. Все свежее, только с огня.

–Нам бы еще помыться,– вставила Люсиль и тут же втянула голову в плечи под суровым взглядом Олега.

Жан кивнул.

–Помоетесь.

На стол он подал сам, на предложение болотницы помочь напрочь отказался. В тарелках задымились свежеобжаренные куски мяса с сочными капельками жира и хрустящей корочкой. Одуряющий аромат раздразнил ноздри, даже у Олега призывно квакнуло в животе. Перед каждым появилось по миске с резаными овощами, вареной картошкой в сливочном масле и зелени. В середине корзинки с яблоками, душистым серым хлебом и лесным орехом.

Ели молча и быстро, долго заглушаемый голод вырвался на волю, и даже всегда чопорная, правильная Люсиль откусывала крупные куски мяса крепкими зубами и, как полагается, с наслаждением жевала. Болотница ела медленней, держа спину ровной, и все больше фрукты с овощами, но половину мяса в тарелке все же уписала. Савмак, необремененный манерами, бесхитростно впивался зубами в сочную, прожаренную плоть и глотал, почти не жуя. Щеки покраснели, плечи расслабились, а настороженность и агрессия ушли.

–Вот это, я понимаю, жрачка,– сказал он, приговорив свои тарелки и поглядывая в тарелку Олега.– Спасибо, добрый хозяин, не дал помереть с голоду. Пастор, ты это будешь доедать?

Он ткнул на ополовиненный кусок мяса в тарелке Олега.

–Жри, проглот,– отозвался волхв и подвинул ему свою тарелку, сам уже отъелся, пришлось распустить пояс на штанах.– Не переедай, а то обожрешься и спать упадешь. А нам в дорогу скоро.

Савмак охнул и нырнул пальцами в подставленную миску, выловив из нее сочный кус свинины.

–Да я бодр, как весенний ручей!– воскликнул он, закидывая кусок в рот целиком.– Жрать просто хочется страсть как. Я с самого города не ел.

–Сытое брюхо к учению глухо,– важно заметил Олег.

–Так я и не учусь,– обсасывая сочное ребрышко, отозвался ратник.– Я выполняю. Мне приказывают, я делаю.

Жан за самым краешком стола жевал небольшой кусок мяса и из-под густых бровей поглядывал на болотницу, которая словно специально то так, то эдак поворачивает точеный подбородок, выпрямляет спину, отчего ее высокая грудь становится круглее и выпуклее.

Он с шумом проглотил и сказал:

–Я сразу заметил, что ты вояка.

–А что?– уточнил Савмак с нажимом, заметив, как смотрит хозяин дома на болотницу.– Видно?

–Как мне однажды сказал вещий богатырь: «рыбак рыбака видит издалека»,– ответил Жан.– Выправка, поведение, взгляд. Любое дело накладывает на человека отпечаток, и он глядит на мир через призму этого дела.

–А вы через какую призму смотрите?– пискнула Люсиль.– Вы ведь теперь не генерал, верно?

–Не генерал,– кивая, согласился Жан.– Мне теперь изобретательство ближе. Оно и всегда было милее, да только положение обязывало. А теперь, когда никто не знает о моем существовании, могу спокойно заниматься любимым делом.

Люсиль вскинулась, даже отодвинула тарелку.

–Ой, как интересно! Вы изобретатель? А что вы изобретаете?

–Сами увидите,– усмехнулся Жан.– Вам мыться, говорите, надо?

Щеки Люсиль покраснели, она послала вопросительный взгляд Олегу, молча спрашивая разрешения. Он сам готов хоть сейчас отправиться в дорогу, но женщины начнут ныть и страдать, что немыты. А хуже страдающей женщины ничего не бывает.