Шрифт:
Закладка:
– Верно. Триольцы султана Рослана верят в четырнадцать богов. Одного из них кличут Червь. Он и взаправду червь. Тот, кто из каменного пустыря изладил плодородную землю. Грыз, грыз и вот те на: травушка вылезла, зеленушка всякая.
– Понятно. Неплохая животинка.
– А то! – воскликнул Хорос и хлопнул по колену. – Всяко лучше разрушителя могил.
Велес сидел недвижимый и едва дышал. В воздухе комнатушки, заменяющей семье аульца прихожую, кухню и гостиную, расплылся горьковатый запах полыни и грибов. Слегка тлели зажженные травы.
Перед Велесом на вязаной половице сидел Мархи. Глаза его были широко распахнуты и мертво таращились слепыми зрачками в то место, где стоял стул. Мар не видел, Мар не шевелился. Он одеревенел. Только руки, большие и безупречно молодые, держали бубен и громко били в звонкую кожу, ни на секунду не прерывая выверенного веками темпа.
Из темноты Нижнего мира появился огромный, больше Мара, человек. Принюхался. Шаман нервно дернул плечом и тихо попросил деда Асая заковать свое тело в латы. Что-то подсказывало, что договориться с духом шансов довольно мало.
Старик из дымки превратился в металлические защитные пластины и поймал внука в свои объятия. Сколько бы ни было лет Максиму, для старика он навечно остался мальчиком из больничной палаты.
Блестящая броня сделала молодого человека наглее, и он подошел ближе к незнакомому существу.
Зрачки шамана, расширились от удивления, рот приоткрылся. Из сумрака Мара обдало светом двух синих глазков, которые, не моргая, просканировали его с макушки до пят. Остановились безучастными светлячками на человеческом лице. Морда, похожая на кору немолодого вяза сморщилась, захрустела.
Послышалось тихое шипение и звуки трещотки гремучей змеи. Сначала одной твари. Потом второй.
– Медведям не место в юдоли мести, – сказал древовидный и выпустил в Мара пару рук-змей, которые до сей поры прятались за массивным телом в мешковине.
Мужчина увернулся, отпрыгнув пару шагов. Перекатился через спину. И встал. Натренированные мышцы, связки работали, словно пружины.
Последовал новый выпад. Клыкастые конечности кровожадно раскрыли пасти и попробовали языком человеческий запах. Он был рядом, так близко, что любое удачное приземление могло оказаться последним для еще живого сульде.
Раздался грохот, мраморная поверхность, на которой стояли противники, слегка затряслась, и что-то металлическое покатилось к трехметровой живой коряге.
– Чжурчжэнь? Не ожидал увидеться снова.
Их темноты выступил Улунхан, могучий воин, закованный в панцирный доспех и пластинчатый шлем. На кожаном ремне у бедра звякнули бубенцы в виде змеиных голов.
– Без меня юному ойуну не справиться.
– Тогда покажи ему пример, – с издевкой посоветовал дух и тут же получил окольцованным кулаком по одной из извивающихся лап. Пресмыкающееся пискнуло и прикрыло веки.
Улунхан подпрыгнул, скрывшись в небытие, потом метеором опустился на древовидного и пригвоздил того к блестящему полу.
«Или к потолку?» – подумал Мар, когда то, что было под ним, неожиданно перевернулось, превратившись в верх и сбросило с себя воинственную троицу.
Мархи начал падать, все быстрее набирая скорость и не ведая, как остановиться. Пространство растянулось резиной, поехало вкривь, отчего рамки его полетели к чертям.
В Нижнем мире не существовало законов бытия. Каждая вылазка была сюрпризом и чаще всего не особо приятным. Ведь что может быть располагающего в измерении, где измерений-то никаких не существовало? Только долгое, безмерное пространство, потерянное во времени и сотворенное на миг фантазиями тех, кто здесь ютился.
Неожиданно ногу обвила упругая лиана. Мархи качнуло один раз. Второй. На третий он отлетел с такой силой и скоростью, что, даже увидев перед собой стену, не смог защититься.
В руке хрустнула кость, и парень судорожно сжался. Боль пронзила каждый миллиметр тела и невыносимо запульсировала там, где возник перелом.
«Чушь! Чушь! Чушь! Меня нет! Меня еще тут нет!» – завопил Мархи сам себе и… Очнулся.
Худой, изможденный череп чарипа почти вплотную приблизился к его лицу, и теплое дыхание согрело щетинистые щеки.
– Ты как, аватар? – спросил просвещенный пастырь и сдвинул брови. Вглядываясь в красивые, но такие чужие черты упрямого гиганта, он сочувственно прошептал:
– Кричал больно сильно. Пришлось разбудить.
– Тебя преследует бурхан. Один из тех, кто приходит за расплатой. Ты кого-нибудь когда-нибудь проклинал?
Велес напрягся и не в силах более контролировать тело, снова упал на стул, врученный ему главой на время камлания.
– Было, но я не знал. Не думал, что будет, – чарип заплакал и спрятал лицо под мозолистыми ладонями.
Потом будто решился на что-то, растер остатки влаги и без того замасленным рукавом и начал рассказ.
– В молодости я был простым скотоводом и не помышлял о служении богам. Как-то раз на берегу бурной речушки мне встретилась Янса. Дочь шуси, богатого торговца. Она искала своего ослика, сбежавшего со двора. И я, как истинный хозяин стада, быстро нашел на заезженной вдоль и поперек земле ее любимца. И если думаешь, что я получил за это медяк и сладкий поцелуй первой красавицы, то ты прав.
Время шло. Мы любили друг друга до беспамятства, каждый день, каждую ночь. Пока отец Янсы не вернулся из столицы и не привел с собой знатного богача. Вельможу.
Она пришла перед рассветом в ту же ночь и сказала, что согласилась на брак со стариком, что больше нам не по пути. «Он не красив и не умен, но любит меня и отвезет ко двору султана», – успокаивала себя Янса и убивала в моем сердце всякое тепло и человечность.
Я горевал. Долго. До безумия. И очнулся, лишь когда услышал об их свадьбе.
У венчального шатра, где шел праздник и пили лучшее вино из погребов повелителя, я потребовал, чтобы гнусный вор вышел. Гости и стражники пытались успокоить меня, заламывали руки. Но жених все таки услышал вопли и поспешил на буйство сам. Не страшась и не скрываясь.
Что тебе надо, старый шакал? – заорал я и плюнул ему под ноги. Мужчине, который годился мне в отцы и был богаче в тысячи, сотни тысяч раз. – Возьми все, только отдай Янсу!
Вельможа вытаращил глаза и промолчал. Выбежала Янса и приказала прогнать меня. Твердила, будто я – местный дурачок, опасный безумец.
И в тот момент мысли мои спутались, в груди расцвела такая ярость, что я собрал последние силы и проклял новую семью, проклял старика.
Через год, будучи учеником в главной молильне, я услышал новость, от которой до сих
