– Но одно дело – открыться Парламенту, это уважаемые люди, какие могут быть от них тайны. Но вас видели фермеры!

– И фермеры теперь знают, что магия фаэ до сих пор жива. Что фаэ живут среди нас. – Мистер Мирт наклонился и прошептал ему почти на ухо: – Вы же не думали, что я один такой?

Удивление, отразившееся на лице Уолша, заставило его невесело рассмеяться.

– Стало быть, мы в расчете – я зол на вас за то, что вы не смогли вовремя остановить Дарроу, на которого вы, несомненно, имеете куда больше влияния, чем кто-либо еще. Вы злы на меня за то, что впустил магию в ваш рациональный мир логики. И все же… Если вы не впустите магию в свое сердце, никакое яблоко не спасет вас. Мистер Уолш, фаэ ушли не просто так.

– А фаэ могут… вернуться? – осторожно спросил доктор Ламберт, зачарованно наблюдающий за их перепалкой.

Мистер Мирт покачал головой:

– Я не знаю. Я не был в Холмах. Я могу говорить только за себя, и да – я фаэ, который может вернуться из полета на первом в мире летательном аппарате, которого бы не существовало, подойди я к нему с логикой смертных и человеческими представлениями о возможном.

Он обернулся к мистеру Уолшу:

– Взлет назначен на завтра, на десять утра. Надеюсь, это газеты сообщить не забыли?

– О нет, что вы, – мистер Уолш перевернул газету. – На первой странице! Я постараюсь быть, Мирт. Не подведите меня.

– Служу Бриттским островам, – полушутя ответил мистер Мирт, склоняясь в вежливом поклоне, но глаза его оставались серьезными.

Чеканя шаг, он покинул кабинет мистера Уолша в еще большем смятении, чем в него входил.

* * *

Мисс Амелия возвращалась домой в подавленных чувствах. Разговор с мистером Миртом не принес ей ни ясности, ни понимания происходящего. О том, что задумал Габриэль, она тоже не имела ни малейшего представления, а потому тревожилась, как человек, привыкший, что с ним делятся и планами, и печалями, и внезапно оставшийся не у дел.

Она волновалась и о том, пройдет ли теперь нормально запуск дирижабля, назначенный на завтра. Слово «дирижабль» бросалось в глаза с первых полос газет, звонкие мальчишеские голоса наперебой выкрикивали «Дирижабль! Мистер Мирт запускает в небо дирижабль!» А те, кому с трудом давалось сложное новое слово, говорили «летательный аппарат» или даже «неболет».

Из окна кеба мисс Амелия наблюдала, как стремительно растет заработок юных разносчиков газет – во всем Лунденбурхе, казалось, не осталось ни одного прохожего, который бы не заинтересовался новостью. Хотя вряд ли хоть один человек в городе не слышал о дирижабле за все это время. Но теперь услышал, наверное, даже глухой.

Мисс Амелия даже не выяснила, в порядке ли дирижабль после попытки поджога. Впрочем, об этом мистер Мирт наверное бы ей сказал.

Погруженная в эти мрачные размышления, она попросила кебмена остановиться возле ворот особняка и, расплатившись, спрыгнула на булыжную мостовую.

Она прикрыла за собой калитку и пошла по въездной дорожке, украдкой любуясь цветущими нарциссами. В том, что касалось цветоводства, ее матери не было равных, кажется, на всех Бриттских островах.

– Печальным реял я туманом среди долин и гор седых, как вдруг очнулся перед станом, толпой нарциссов золотых. Шатал и гнул их ветерок, и каждый трепетал цветок[12], – проговорила себе под нос мисс Амелия, и, словно в подтверждение ее слов, на цветы налетел порыв весеннего ветра и по желтому озерцу пробежала рябь.

– Не стой на ветру, простудишься! – донесся до мисс Амелии пронзительный голос миссис Эконит.

Она медленно вздохнула. Иллюзия покоя, навеянная нарциссами, растаяла, как туман.

– Матушка, никто еще не подхватывал холеру просто оттого, что пару минут постоял на ветру, – мисс Амелия сердито покачала головой.

– Иди в дом! – Миссис Эконит предпочла не услышать ее слова. – Ты слишком легко одета. Тебе следует привыкать утепляться.

– С какой стати? – удивилась мисс Амелия.

Она здраво предполагала, что ее матушка и не догадывается о летной куртке, которую к рассвету уже должны были доставить мистеру Мирту на дом. Поэтому слова миссис Эконит ее насторожили.

– Как это с какой? – Миссис Эконит сложила руки на груди. – Ты совсем скоро переедешь в Эйре! Как ты думаешь, очень ли там тепло? Постоянные ветра, да еще у мистера Ричардса поместье на равнине. Совершеннейший ужас. Тебе понадобится новый гардероб – шали, много шалей!

Мисс Амелия представила себя в шали, и ей стало дурно.

– Матушка, что ты такое говоришь? Какая Эйре? Какой мистер Ричардс? У меня вообще другие планы на жизнь!

– Юная леди! – в голосе миссис Эконит прорезалась сталь. – Ты еще не осознала свое новое положение? Ты выходишь замуж! Все свои игры оставь в прошлом, ты больше не дитя.

– Матушка! – Мисс Амелия сжала кулаки. – Я не выхожу ни за кого замуж, не стоит надумывать.

– Не спорь! Мы с мистером Ричардсом уже обо всем поговорили. Он остался крайне недоволен тем твоим вызывающим бегством с этим сомнительным мистером Миртом, однако мне удалось его уговорить!

– Для того чтобы выдать кого-то замуж, надо как минимум согласие невесты! – с несвойственной ей едкостью проговорила мисс Амелия. – Это базовые права любой женщины!

– Милая моя. – Миссис Эконит посмотрела на дочь с нескрываемой жалостью во взгляде. – Когда же ты перерастешь свои игры в равноправие и поймешь, в чем на самом деле заключается женское предназначение?

– Я не выйду замуж за мистера Ричардса, – твердо повторила мисс Амелия и направилась в дом, минуя мать. – И вообще ни за кого не выйду.

Она зашла в особняк и закрыла за собой дверь, но миссис Эконит тут же ворвалась следом.

– Подумай о своем отце! – вскричала она. – Так-то ты чтишь его память?

Мисс Амелия секунду назад взяла себя в руки и твердо решила молча уйти и не ввязываться в скандал, но это заявление оказалось выше ее сил.

– Я не чту его память?! Матушка, ты что-то явно путаешь! – Она говорила твердо и четко. – Я была той, кто вернула дому Эконит его гордое имя! Теперь никто не считает отца безумцем – его открытия чтят, его память обелена, а его изобретения запатентованы и выставлены на всеобщее обозрение, и все твои наряды и дорогие вазы, матушка, есть у тебя только благодаря этим патентам!

– Нашла чем гордиться!

– И горжусь! У меня есть работа и свое жалованье, и как же я счастлива, что не завишу от тебя!

– Работа, ха! – всплеснула руками миссис Эконит. – Разве ж это работа? Ты содержанка у богатого бездельника. Он платит тебе