корыта. Из-за пара ничего не было видно. Эрих смотрел на текущую из квартиры воду и думал, что чего-то в этом духе и ждал. Сбежались и кричали соседки из квартир, примыкающих к квартире Эриха, их тоже залило, хоть и меньше, прибежали и кричали соседи снизу, пришли люди из коммунальной службы, слышно было, как с грохотом выламывают дверь отсутствующих виновников, кто-то сокрушался, что это теперь не поправить никаким ремонтом, кто-то молодой весело крикнул: «Прям “Титаник”», – а Эрих сидел на ступеньке лестницы, прислонившись плечом к стене, и смотрел вниз, на свои ботинки. Заметил, что сверху, где кончаются ряды дырочек для шнуровки, есть еще и скобки. Если шнурки пропустить через них, ботинки будут сидеть крепче и удобней. Почему он раньше не заметил этих скобок? Эрих начал перевязывать шнурки, а какая-то женщина над ним спросила:

– Вы хозяин квартиры?

– Я.

– Вы чего сидите тут?

– А что?

– Как что? Надо что-то делать.

– А что там сделаешь? – спросил Эрих.

Он встал, потопал ногами, проверяя годность для долгой ходьбы. И пошел вниз.

Во дворе, у мусорного контейнера, бомж палкой ворошил содержимое. Он показался Эриху знакомым, но Эрих не хотел узнавать его. Ему ничего не хотелось из прежнего мира. Чтобы все заново.

– Привет, – сказал он бомжу.

– Занято, – сказал бомж.

– А ты куда потом пойдешь? – спросил Эрих. – У меня квартиру залило, ночевать негде. И жить вообще.

– Сильно залило?

– Как «Титаник», – вспомнил Эрих веселый выкрик. – Ко дну пошла.

– А выпить есть?

– Нет.

– А деньги?

– Тоже нет.

В доказательство Эрих вынул бумажник. В нем были сотенная бумажка, пятидесятирублевка и сколько-то мелочи.

– А говоришь, нет, – сказал бомж. – Нет – это когда совсем нет, а когда столько, то мы просто гуляем. Погоди, я тут закончу, и пойдем.

– Могу хорошее место показать, – сказал Эрих.

Он повел бомжа к магазину, из которого когда-то вывозил на тележке просроченные продукты. Как раз было время, когда вывозят. Придешь раньше на десять минут – ничего нет, придешь на пять минут позже – ничего не останется. Об этом он рассказывал по пути бомжу. Бомжа звали Валерой. Ему было лет пятьдесят, и он говорил хриплым матом. Обычных слов в его речи было намного меньше, чем мата. И говорил громко, с напором, будто с кем-то постоянно ссорился. На рассказ Эриха отреагировал так:

– Вот, мать-мать, что за мать-мать люди, сами, мать-мать, пользуются, а, мать-мать, никому, мать-мать, твари, не говорят. Я, мать-мать, мать-мать, мать-мать, тут полгода уже, мать-мать, живу, а не знаю, мать-мать, про эту, мать-мать, кормушку. Если ты, мать-мать, не мать-мать.

Они подошли к контейнеру за магазином, когда там была уже небольшая толпа.

– Идите отсюда, – закричал на них бомж, похожий на Валеру и с таким же хриплым голосом.

– Сам иди, мать-мать, – ответил Валера. – Ты тут купил место, что ли? Не мать-мать тут, пока по фейсу не получил.

– О, – сказала бомжиха в шубке, которая когда-то была стильной, – у нас образованные появились. По фейсу, надо же.

– Могу и по роже, – учтиво ответил ей Валера.

Скандальный бомж примолк. Уличные люди хорошо разбираются в других людях. Скандальный бомж понял: если человек может на тебя наехать и тут же после этого спокойно беседует с дамой, значит, он держит себя в руках, чувствует свою силу, с таким надо быть поосторожнее.

– Раньше тут вывозил мужчина, всех в очередь строил, – сказала женщина в шубке. – Правильный был, хороший. Пропал куда-то. Наверно, уволили, хорошие всегда другим мешают.

Эрих не сказал, что это был он. Ему было бы даже неприятно, если бы узнали. Будто в один момент стала чужой вся предыдущая жизнь.

Появился охранник с тележкой. Эрих его узнал – Петр, сменщик. Все, перетаптываясь, ждали, как хорошо дрессированные собаки, которые не набросятся на еду, пока не разрешит хозяин. У контейнера охранник опрокинул тележку, вывалил содержимое и отскочил. Наблюдал, смеялся. Бомжи расхватывали все быстро, не тратя времени на свары и стычки, – сцепишься с кем-то из-за куска колбасы, а остальное вмиг растащат. Это Эрих наблюдал еще тогда, когда сам был наблюдателем.

После этого Валера повел Эриха к ночлегу. Дама в шубке шла за ними. Шла молча.

– Чего, мать-мать, прешься? – спросил ее Валера.

– Вам жалко? У меня вот что есть. – Дама достала из кармана шубки бутылку водки.

– Ни мать-мать себе, – оценил Валера. – Ты богатая, что ли?

– Сегодня да.

По пути Эрих свернул было в магазин «Красное и Белое», Валера оттащил его мощным рывком.

– Куда, мать-мать?

– Опыта нет, – поддакнула дама.

По пути была аптека, туда Валера и зашел, взяв у Эриха деньги. И вскоре вышел, распихивая по карманам какие-то коробочки.

– Не боярышник? – спросила дама. – Боярышник долго вредно пить. Разнообразить надо.

– Без тебя, мать-мать, знаю.

– Чего ты ругаешься все время?

– Не нравится – мать-мать отсюда.

В подвале оказалось тепло. Здесь проходила труба от близкой теплоцентрали, и эту трубу по каким-то причинам нельзя было отключить. Пришедших встретили двое, мужчина и женщина. Женщину звали Татьяна, она была грубая матерщинница не хуже Валеры, а мужчина представился именем-отчеством – Иван Демидович, и он был тут главный.

– В гости пришли. Переночевать. Не пустые, – доложил ему Валера.

– Пусть ночуют и мать-мать отсюда, – сказала Татьяна. – Тут лишних не надо. Все поняли?

Валера убрал с детсадовского низкого столика, застеленного предвыборным плакатом с крупной надписью «Они отнимают, мы возвращаем», половинку хлебного батона, консерв- ную банку с окурками, пустую пивную бутылку и разложил принесенное богатство. Бутылка водки, поставленная в центре, выглядела королевой застолья.

– Ассортимент, – смягчилась Татьяна. – Как в ресторане, только музыки не хватает.

– Будет музыка, – сказала дама и достала телефон.

– Работает? – не поверил Иван Демидович.

– Конечно.

– Зря показала, – сказал Валера. – Теперь мать-мать его.

– Кто?

– Да хоть я.

– Помолчи, – приказал ему Иван Демидович. – Врубите что-нибудь душевное.

Знаток людей, он сразу начал обращаться к даме в шубке на «вы». Татьяна глянула ревниво.

Звучала джазовая музыка, текла неспешная беседа. Из купленных Валерой фунфыриков составляли коктейли с водой и водкой. Чистую водку, как понял Эрих, пить считалось непозволительной роскошью.

– Лосьон «Вита-септ», – прочел Иван Демидович этикетку пузырька. – Не пробовал.

– Вещь, – похвалил Валера. – Видишь – градусы написаны? Девяносто пять процентов чистяка.

– Вот лосьон «Огуречный» когда-то был, – вздохнула Татьяна. – Это была и правда вещь. И пить приятно, и пахнет огурчиком. И выпил, и как бы закусил.

– А одеколоны какие были, – поддержал Валера.

– «Тройной»? – исторической памятью вспомнил Эрих.

– Ты еще «Шипр» скажи, – отмахнулся Валера. – Нет, я про которые уже потом появились. «Фантазия», «Саша», «Русский лес». Помнишь, Ваня?

– «Русский лес» и сейчас есть.

– Найди