жилого дома; первое время в нем служил эмигрант свящ. Леонтий Протопопов. Интересно, что Японская Православная Церковь не принимала в свои ряды русских верующих, и делегаты от эмигрантских общин не участвовали в церковных Соборах.

«Белых русских» в Японии было слишком мало по сравнению с Европой или Маньчжурией, и потому собственного церковного образования они не создали: беженцев все же следовало считать находящимися в ведении первоиерарха Японской Церкви, – отмечает исследователь. – Владыка Сергий, таким образом, оказался едва ли не единственным связующим звеном двух православных сообществ – и если ранее в фигуре предстоятеля объединялись православная Япония и «большая», имперская Россия, то ныне объединились Япония и Россия «малая», Россия в изгнании[506].

К политическим невзгодам русских эмигрантов в Японии сразу добавились и природные катаклизмы. Великое Кантоское землетрясение, унесшее свыше 100 000 жизней, обрушилось на район Токио и Иокогамы 1 сентября 1923 г.[507] Необходимо было восстанавливать полуразрушенный кафедральный собор – Николай-до.

Для многих эмигрантов Кантоское землетрясение стало толчком к отъезду из Японии: к концу 1923 г. в Японии оставалось лишь 566 «белых русских». Значительная часть русской диаспоры в Иокогаме после землетрясения рассеялась, многие были эвакуированы на запад страны – в Кобэ[508].

Отдельная русская церковь также перестала действовать, а ее прихожане стали посещать новую Рождественскую церковь, которую православные японцы устроили в центре города.

В 1925 г. произошли важные изменения в эмигрантской политике японских властей, чему способствовал уход японских войск с Северного Сахалина. Была смягчена так называемая «системы предъявления денег», из-за которой в страну не могли въехать малоимущие. Началась новая волна эмиграции, из представителей бедных слоев населения: к 1929 г. число русских эмигрантов – «лиц без гражданства» – составило 1 527 человек. По данным «нансеновских паспортов», выпущенных японской полицией для русских беженцев, въезжавших в Японию в 1924–1925 гг., у 32 % прежним местом проживания была Маньчжурия (из них 28 % – Харбин), у 8 % – Владивосток[509].

Местные приходы русских эмигрантов в Кобэ, Иокогаме, Токио существовали отдельно от общин Японской Православной Церкви.

В 1925 г. в Кобэ с Сахалина приехал священник Александр Бобров. Это позволило устроить новый молитвенный дом. В Токио религиозным центром русской колонии стала перенесенная из Мацуяма церковь, при которой в 1929 г. была образована благотворительная организация – Свято-Никольское братство. Возглавил его сам владыка Сергий, с его помощью в сентябре этого же г. на Суругадай для детей эмигрантов была открыта начальная школа[510].

Каждый русский иерарх, находящийся за границей, в 1927 году был вынужден сделать выбор: владыка Сергий (Тихомиров), в отличие от подавляющего большинства архипастырей, сделал его в пользу Московского Патриархата. В октябре 1927 г. он получил запрос от Заместителя Патриаршего Местоблюстителя об отношении Японской Церкви к московской юрисдикции, и уже 31 октября направил в Москву положительный ответ о том, что Японская Церковь всегда останется в единении с Московской Патриархией[511].

Можно отметить уникальность позиции митр. Сергия в истории русской церковной эмиграции: он был единственным из зарубежных иерархов, кто до конца сохранил верность и каноническое подчинение Московскому Патриархату.

В историографии за владыкой Сергием прочно закрепилась репутация единственного на Дальнем Востоке последовательного сторонника признания Московской Патриархии. И действительно – японский предстоятель всегда видел себя частью Русской Православной Церкви с центром в России, даже если Россия эта была советской[512].

Вполне возможно, что в этой ситуации сыграло свою роль и личное знакомство. Владыка Сергий (Тихомиров) был младше Сергия (Страгородского) на четыре года, они с молодости были дружны, и оба служили в Японии.

Архиепископ Японский Сергий, Начальник Российской Духовной Миссии в Японии, регулярно докладывал Архиерейскому Синоду о миссионерской деятельности Миссии[513]. Эта информация публиковалась в церковной и светской печати. В своем письме от 29 декабря 1926 года архиепископ Сергий представил план постройки Воскресенского собора в Токио и просил благословить его осуществление. В связи со срочностью дела Председатель Архиерейского Синода митрополит Антоний в своем письме от 26 января/3 февраля 1927 года уведомил архиепископа Сергия о том, что Архиерейский Синод преподал благословение на осуществление представленного плана,

причем выразил пожелание, чтобы собору придать вид Новгородского, а не Петербургского Лаврского собора и указал, что Ангелы никогда не держали креста в руках[514].

В сентябре 1927 года японский иерарх докладывал о состоявшемся Соборе Японской епархии, а также о деятельности

Православной Духовной Миссии в Японии и о других церковных делах. Данный отчет Архиерейский Синод рекомендовал опубликовать в журнале «Церковные Ведомости»[515].

В октябре Начальник Российской Духовной Миссии в Японии вынужден был выступить с опровержением по поводу сообщения обновленцев о якобы посещении их представителем И. Сэнумой данной Миссии, которое (опровержение) было опубликовано в журнале «Церковные Ведомости» и светских газетах[516].

В Журналах заседаний Архиерейского Синода мы встречаем также доклады Настоятеля русской православной посольской церкви в Токио, прот. Петра Булгакова. В феврале 1924 года он докладывал о положении церковных дел в Японии и выражал благодарность Архиерейскому Синоду за выделение денежного пособия на содержание церкви за 1923 и 1924 г. В свою очередь Синод благодарил

русского представителя в Японии за удовлетворение просьбы об отпуске денежных средств на содержание Православной Посольской церкви в Токио[517].

В них также отразилось противостояние прот. Петра Булгакова и архиепископа Сергия (Тихомирова). В феврале 1925 года прот. П. Булгаков прислал Архиерейскому Синоду опубликованную статью «Школа японских шпионов», а также подтвердил правдоподобность изложенной в ней информации о Российской Духовной Миссии в Японии. Синод просил начальника Миссии архиепископа Сергия сообщить сведения о ее состоянии[518]. В марте 1927 года бывший настоятель русской православной Посольской церкви в Токио протоиерей П. Булгаков высказался в своем письме по поводу поступившей на него от архиепископа Японского Сергия жалобы[519].

Корея

История Православия в Корее началась с установления Российской Духовной Миссии указом Святейшего Синода от 2–4 июля 1897 года, в задачу которого входило попечение о русских православных, проживающих на Корейском полуострове, а также проповедь Православия среди местного населения. В январе 1897 года в Сеуле проживало около 120 русских служащих и 30 православных российских корейцев[520]. 17 апреля 1903 года состоялось торжественное освящение церкви в честь свт. Николая Чудотворца (Чон-дон) в центре Сеула.

Революционные события 1917 г. и последовавшая вскоре утрата связей с Россией значительно осложнили деятельность Корейской Духовной Миссии. К этому времени в нее входили 12 человек: заведующий (иеромонах), священник, диакон, два псаломщика и семь катехизаторов (заведующий и один псаломщик