Ласло прервал свое насыщенное соло на воздушной гитаре, которым развлекался, чтобы добавить:

– Сколько из них принесли в жертву Астароту кошку перед тем, как выехать из дому?

– Мудила ты! – заорала Айрил, пихая ничем не подбитое туловище своего дружка. – Ты чувака этого видал когда-нибудь, а если он легавый или как-то?

– Никакой он не легавый – правда же?

– Я похож на легавого?

– Вы похожи на торговца арахисом.

– Не обращайте внимания, – посоветовала Айрил. – Он всю ночь не спал, вообще ничего не соображает.

– Я Азагтот, шумерский бог хаоса. А группа называется «Некрономикон». От песен у вас кровь в жилах застынет.

– Видите, у нас планы, – пояснила Айрил. – Мы пустились в психическое странствие. Настоящую химическую свадьбу мы себе уже устроили, а теперь нам нужно связать себя узами государства. И Лас-Вегас – место святое, как считаете? Неон и песок, рулетки и божества медиа. Все так сексуально.

– Хорошо б взглянуть на рожу Эмори, когда он кошку найдет. Мы ее прибили к автомату с колой.

– У нее только один глаз был, – сказала Айрил. – Очень могущественное заклятие.

– Надеюсь, сердце у него взорвется прямо в груди. И вот бы еще бассейн вспыхнул. Хорошо б, чтобы стены в море рухнули.

– Кому какое дело? – сказала Айрил. – Что б там ни было, мотелю «Ад» конец. – Они оба по очереди поработали ножом, затем прошли с кровоточащей тушкой по коридорам, так что «Желтая птица» оказалась теперь в кругу освященной крови.

– Я про это песню пишу, – заявил Ласло. – «Сверкающие плотские пары тления». Чувствую, чудовищное помазание скоро.

– Что-то мне липко, – пожаловалась Айрил.

– Эй, добрый кент, – сказал Ласло шоферу, передавая поверх спинки маленький потертый позвонок, который с трудом выудил из кармана. – Подарок. За подброс. Небезопасно ездить без косточки в штанах.

Айрил откинулась на спинку, расстегнула ширинку и умудрилась стащить с себя мокрые джинсы.

– Наконец-то полегче.

– Здорово придумала, – произнес Ласло, присоединившись к ней в бездонной наготе под одеялом, из которого комической скульптурой, как на выставке, торчали их ухмылявшиеся головы.

– Тоже ваш языческий ритуал? – спросил шофер.

– Нет, – ответил Ласло, – вот это он, – и чашкой ладони обхватил затылок Айрил и грубо втащил ее в длительный поцелуй, Айрил застонала чуть беспомощнее, чем требовалось, напряженные глаза шофера – словно отдельные зверьки в клетке зеркальца заднего вида, множественные руки под шерстью инстинктивно побрели к югу, домой к гнездышку. Затем медленно эта громадная возящаяся штука под одеялом, словно псевдоподии, сползла прочь с глаз, усилия ее поменяли позу и привкус, неодетая конечность нагло разметалась по сиденью, трясясь всего лишь в считаных дюймах от шоферского отвлеченного внимания, на мягком бедре красовалось необычайное число бурых и желтых синяков, ядовитых поцелуев от уст дьявола, как вдруг заряженный воздух расцвел для всех, волоски у шофера на загривке вытянулись во фрунт, шея и щеки густо вспыхнули, краткое созвучие чувства значительно ниже уровня логики. Машина внутри смердела немытыми телами и сырыми ароматами секса.

Первой в потном дружелюбии поднялась обалдевшая голова Айрил.

– Это было свирепо, – объявила она.

– Бабах! – воскликнул Ласло, вяло покачивая на воображаемой пружине свою долгую глупую черепушку. Он откинулся на спинку, глядя, как сдувается, человечек печально убирался обратно в свою коробочку. Дотянулся, потер руки между влажных ног Айрил, намазал тем одеколоном, что там нашел, себе на щетинистые щеки, затем, ей на потеху, сделал вид, будто вытирает пальцы о курчавые волосы шофера. – Покажи ему сиськи.

– Эй, да я ж этого парня даже не знаю.

– Засвети, он хочет посмотреть.

Айрил на миг задумалась, затем проерзала по сиденью вперед, стиснув в кулаке черную футболку, которую быстро дернула вверх и вниз.

– Не уверен, что он успел разглядеть. Еще разок давай.

– Номер не повторяется.

– Нормально, – произнес шофер. – Я уже видал голые груди.

– У нее – не видели. Она красавица. Ее нужно ценить. Что это с вами такое? – Взгляды их встретились в уединенности зеркального пространства, злые голубые Ласло сверкали смыслом прямым и безошибочным: я – мужчина моложе, крепче, храбрее тебя, вот в эту минуту, прямо у тебя под дрожкими волосками в старом носу поимел женщину моложе, сексуальней, желанней, чем ты когда-нибудь даже понадеешься завоевать, а значит, ты должен признать верховенство моей силы, могущество моего хера, так говорили каменные глаза с росчисти в лесу.

– Хватит, – сказала Айрил. – Хотите потрахаться, ребятки, так это без меня.

– По-моему, мне его рожа не нравится, – сказал Ласло.

– Вон легавые поехали, – объявил шофер, когда мимо них с воем пронеслась вдаль патрульная машина.

– Ебаться закон не запрещает, – произнесла Айрил, оскорбившись.

– Пока что, – ответил Ласло, чуть ли не любовно зависши в отражающем стекле, последний взгляд вылеплен обещанием, все пральна, дружок, я с тобой еще не развязался, даже и близко не покончил, прежде чем с удобством откинуться на расколотую паутину сиденья, где он и сделал вид, будто спит, в уединенной тиши слушая океанский голос ветра и колес, что провозглашали неизменную глупость цивилизации и ее содержимого, а немного погодя – таково было его уменье подражать – соскользнул, без различимого перехода, в действительность и уснул.

Айрил поговорила с шофером, выслушала его суровую песнь о Дебби, жене, и детишках Джен и Пити, убитых в собственных кроватках взломщиком неведомым и до сих пор, восемь лет спустя, еще на свободе. Боль – что колесо, на котором поломали его жизнь, бесполезные куски опускаются в оцепенении ко дну бутылки, просыпается один на серых улицах под знаменатель выживания и порой прискорбно уродские требования жизни, какую невозможно было вообразить до убийств. А подумать только, некогда он был президентом собственной компании – корпорации «Системы психоплекс», образовательной проверочной службы, заработавшей вчистую пять лимонов в тот последний раз, когда он был способен проверить.

Мужик, очевидно, был чудик, сомнительное присутствие проявлялось и растворялось в нем, словно передача на самых границах зоны приема телевещания. Но в мире отколовшихся несомненностей такая прозрачная уклончивость привлекала, эротично притягивала, дразнящая головоломка разоблачалась. Она не верила ни единому его слову.

Все это – примостившись на краешке сиденья, в одной футболке, поперек груди начертан примечательный логотип «КОРПОРАЦИЯ СТАНДАРТНАЯ ПРОПАЖА», а Ласло лежит подле нее, как мертвый, голова запрокинута с открытым ртом, слизень под камнем сна. Где в светящейся тьме, неизменно верное, куролесило одно из ее скользких «я». Потому что наедине с шофером она была другой. Девочка Ласло спала с Ласло. В этом настроении, перед этим человеком теперь она была кем-то еще. Она всегда бывала кем-то еще, и если это – сумасшествие, то с ним она и родилась. Либо у нее