Идти пришлось долго. Маркграф явно не стремился попадаться на глаза патрулям, поэтому зайцем петлял переулками. По широкой дуге обошёл причалы, спустился мимо ещё закрытого на ночь рыбного рынка, воняющего ничуть не меньше, чем днём. Убогие рыбацкие домишки тоже оставил в стороне, свернув к скалам.

Вот тут Леоре пришлось совсем худо: не умела она по камням в темноте, да ещё с увесистыми мешками, ощутимо давящими на хребет, лазать. А генерал задал такой темп, что за ним и по равнине белым днём угнаться было бы не просто. Редиш периодически останавливался, поджидая своего телохранителя, и упорно молчал.

Но, не смотря на сложности и едкий пот, заливающий глаза, любопытство разбирало. Что ему на сей раз в голову-то пришло? Контрабандой решил заняться? Военные секреты врагам продать? Пикник при луне устроить?

Скальная тропинка оборвалась негаданно, будто утонув в мелком песке. Зато впереди блеснула спокойной водой маленькая бухточка – Недил ходила сюда с Эрной, которой пришла в голову блажь позагорать. Маркграф остановился, не дойдя десяток шагов до воды, сгрузил сумки на песок, открыл заслонку фонаря, поднял его над головой, опустил, снова поднял. Леора уж совсем было решилась спросить, что это такое он делает, но тут вдалеке, у самого края горбатого мыса, вспыхнул оранжевый светлячок, мигнул, потом ещё раз.

Редиш то ли выдохнул, то ли вздохнул, потушил фонарь.

– Подождём, – велел, усаживаясь на песок. Недил помялась, но всё же пристроилась неподалёку. – Могу я попросить вас дать мне слово? – помолчав, спросил маркграф.

Леору так и подмывало ответить в его же собственной манере, мол: «Попросить-то вы можете», но она лишь кивнула, не сообразив, что Редиш это вряд ли увидит. Но генерал умел замечать – или понимать? – всё, что ему требовалось.

– Тогда пообещайте, что о сегодняшнем никому не разболтаете, даже Эрне. Молчать под пытками я вас не прошу. Просто держите язык за зубами.

– Обещаю, – отозвалась Леора.

– Впрочем, вы, кажется, не из болтливых, – хмуро вывез Редиш что-то, сильно смахивающее на комплимент.

Ну, или, по крайней мере, на одобрение.

Посидели, помолчали. Короткие волны сонно лизали песок. Тоненький новорождённый серпик месяца висел, зато звёздами, мелкими, как просо, всё небо было усеяно. Оглушительно трещали цикады, которым в скалах взяться вроде бы неоткуда. Или это кузнечики надрывались? Но кто бы там не трещал, ночь стало походить на романтическую.

И стоило этой мысли в голову прийти, как Леоре почудился всплеск – не волн, а будто осторожно, с оттягом, вёслами гребли. Видимо, Редиш тоже что-то такое услышал, вскочил, рванулся, почти побежал вперёд, оказавшись по колено в воде.

– Милорд? – тихо окликнули его из темноты.

– Я, – нетерпеливо отозвался маркграф. – Всё нормально прошло? Да зажгите же вы этот проклятый фонарь! – последнее, видимо, к Недил относилось.

– Как по писанному, – довольно хмыкнул грубоватый мужской голос. – Те даже и не чухнулись. Бардак у них, не приведи Отец. Комендантом там…

– Потом, – оборвал Редиш. – Кадет, долго вы там возиться будете? Не видно ж ни черта! – Леора, которой, наконец, удалось разжечь погашенный самим же маркграфом огонёк, подняла фонарь повыше, освещая полоску воды и нос даже на вид хлипкого рыбацкого ялика. – Марейн?

– Да задремала она, милорд, укачало, – пробасил мужчина. – Эй, леди, проснитесь, приплыли уже.

– И незачем в меня пальцами тыкать, – послышался новый, женский, очень недовольный и явно привыкший приказывать голос. – Я всё прекрасно слышу. Кор, помоги-ка мне…

– Подожди, ноги намочишь, – сказал, вроде бы, маркграф.

Вот только такого тона от него Недил слышать ещё не доводилось. Если б речь шла не о генерале, то Леора назвала бы его заботливым, бережным даже.

Марграф наклонился, подхватил женщину на руки, шумно разбрызгивая воду, пошёл к берегу. И, только пройдя шагов десять по сухому песку, решился поставить свою ношу. Но совсем не отпустил, придерживал за плечи, хотя в поддержке она совершенно точно не нуждалась: высокая, почти вровень с Редишем, с поистине королевской осанкой, будто кочергу проглотившая. И хотя с лицом её время обошлось безжалостно, старухой эту леди язык бы не повернулся назвать.

– Ну здравствуй, внук, – почти прошептала дама.

– Здравствуй, Марейн, – так же тихо ответил маркграф.

Женщина обняла генерала, заставив наклонить голову к своему плечу – Редиш и не сопротивлялся.

– Кор, Кор, дрянной мальчишка. Неужели так необходимо было заставлять меня тринадцать лет ждать? – совсем уж едва слышно выговорила леди, гладя маркграфа по затылку.

– Прости, я не мог…

– Знаю. Но всё-таки это было слишком долго.

Недил поставила фонарь на землю, отошла на пару шагов, отвернулась. Не то чтобы ей стыдно стало, просто некоторые вещи для чужих глаз совершенно точно не предназначены. Нельзя их посторонним видеть, вот и всё.

– Экипаж ждёт наверху, – донёсся до Леоры обычный ровный, если не сказать равнодушный голос маркграфа. – Карета не слишком удобная, да и тесная, но внимания лучше не привлекать. В сумках еда, одеяла, кое-какие вещи, чтобы в деревнях вам не останавливаться. Тебя отвезут…

– Не иначе, как на погост, – фыркнула дама. – И исключительно вперёд ногами.

– Послушай, Марейн…

– Нет, это ты послушай меня, Кор Редиш. Отправить ты меня можешь только обратно, в мой замок. Естественно, лишь после того, как очистишь его от набившегося туда сброда. И этот вопрос мы больше не обсуждаем.

– Ошибаешься, я отправлю тебя…

– Драгоценный мой внук, я не настолько стара, чтобы ты смог хоть куда-то меня «отправить».

– Милорд, я извиняюсь, что влезаю, но нам бы того, плыть бы пора. Прилив скоро, – пробасил из лодки мужчина, которого Леора так и не разглядела.

– С вами вроде бы уже расплатились?

– Да не об том речь. С мальчонкой-то что делать?

– С каким мальчонкой? – удивился маркграф.

– Это моя вина, – не слишком искренне покаялась дама. – Старческая забывчивость. Кор, позволь представить тебе Арна, моего правнука и, соответственно, твоего племянника.

– Почему я о нём ничего не знаю? – выдержав приличную паузу, осведомился Редиш.

– Видимо, потому что ты ничего не хотел о нём знать, – отрезала леди. – Но, думаю, у вас это взаимно.

Парнишка лет двенадцати, стоящий у самой кромки воды, на самом деле выглядел не очень дружелюбно. А попросту говоря, буравил «дядюшку» совсем недетским, тяжёлым взглядом исподлобья.

– Видимо в прошлой жизни я имел дурную привычку завтракать младенцами, – протянул маркграф. – Другого объяснения такой горячей любви ко мне Отца не вижу.

– У тебя и в этой жизни руки по плечи в крови, – зло тявкнул мальчишка.