– Но, убивая нас, ты причиняешь нам боль, – продолжала мама. – Ты не можешь избавиться от своей боли, поэтому вредишь другим. Ты мстишь живым, потому что не можешь отомстить острову. Ты не можешь бежать, поэтому заставляешь других присоединиться к тебе. Несчастному нужна компания.

– У меня нет выбора! – неожиданно завопил Эверетт, оглушив Гленнона. Эверетт разинул рот, его челюсть опустилась, как у змеи, словно этот жуткий мир хотел проглотить их всех целиком.

Мама указала на корабль в отдалении:

– Решай прямо сейчас: мы или они. Конечно, наши жизни не стоят столько же, сколько жизни тех, кто на корабле.

Эверетт задумался, оглядываясь на корабль, который прибивало всё ближе к побережью.

– Этот корабль мог бы выйти невредимым из этого шторма. Ты здесь не для того, чтобы помогать им. Представь себе, что они спасутся, останутся целы и невредимы. Представь, как разгневается остров! Я знаю, что тебе не хочется испытать на себе его гнев. – Мама протянула руку к Эверетту. – А мы всё ещё будем здесь. У нас нет возможности сбежать.

Эверетт задумался и вдруг исчез. Порывы ветра, бушевавшего вокруг, тут же улеглись. Гленнон даже закашлялся, захлебнувшись неожиданно спокойным воздухом. Он вскочил и бросился к маме. Она сгорбилась, её плечи поникли.

– Я послала Эверетта к ним, – сказала она, и Гленнон повёл её к Ингрэму.

– Нет! – воскликнул Гленнон.

– Я выторговала их жизни за наши.

– Нет, мы их спасём.

Призраки и живые – все стояли толпой у входа в Ингрэм. Гленнон обратился к ним:

– Мы же спасём их? Если мы направим свет Ингрэма, они же не утонут?

Его взгляд застыл на верхушке маяка. Он смотрел, как луч мигает во мраке: зажёгся-погас, зажёгся-погас, зажёгся-зажёгся-погас. Ему почудилось, что он стоит у Грейвинга, а не у Ингрэма. Он прекрасно знал ритм сигнала Грейвинга. Разве эти сигналы не должны различаться, чтобы можно было определить, где находится корабль?

Глядя на свет маяка, он почувствовал то же, что всегда чувствовал на Грейвинге. Свет давал безопасность, ощущение дома.

– Пение сирен, – пробормотал Гленнон. Таунсенд неподвижно стояла в дверях. – Это оно? Как в истории про призраков, что ты рассказывала. Свет – как пение сирен, корабль разбивается, и люди гибнут.

Казалось, тело Таунсенд съёжилось под чёрной курткой, совсем как у мамы после исчезновения Эверетта.

– Надо его выключить, – сказал Гленнон. – Может быть, тогда корабль не налетит на скалы.

– Наша работа – держать маяк включённым, – сказала Таунсенд. – Мы не можем его выключить.

– Вы не можете, – возразил Гленнон, – но мы можем!

30

Гленнон оставил маму в дверях и бросился к маяку. Он пронёсся мимо призраков, но, когда он пробегал мимо Таунсенд, она ухватила его за куртку и потащила назад. В комнату ворвался ветер, расшвыряв всех, в том числе и Гленнона, который налетел на буфет.

– Не трогай фонарь! – завопила Таунсенд.

– Вы помогаете тем, кто в этом нуждается. Вы защищаете тех, кто в этом нуждается! – заорал в ответ Гленнон и указал на хлеб и сыр на столе: – Вы кормите тех, кто голоден!

Таунсенд шарахнулась, и этой секунды хватило Гленнону, чтобы пронестись через кухню к металлической лестнице, ведущей на второй этаж. Он бежал от призраков, от пляжа, где бушевал шторм, в маленькую комнатку, откуда в широкие окна лился свет.

Глаз Ингрэма был открыт и мигал: зажёгся-погас, зажёгся-погас, зажёгся-зажёгся-погас. И как его отключить? Гленнон не взял с собой ничего и не представлял себе, как погасить свет. Где-нибудь есть выключатель? Как достать лампу из-за толстых стеклянных панелей в половину человеческого роста?

– Вот, – сказал кто-то сзади и подал ему большую палку.

Он взял её, не глядя, и размахнулся. Палка врезалась в фонарь, стекло разлетелось вдребезги. Гленнон прикрыл лицо руками. В комнату ворвался вихрь, но чёрная куртка защитила его от разлетающихся осколков.

Стёкла со звоном посыпались на металлический пол. Гленнон стоял, остолбенев, в тени Таунсенд. Он поглядел на палку, которую сжимал в руке, и понял, что это лодочное весло. Оно было сломано в двух местах… это была её рука! Таунсенд уже дважды пострадала, помогая ему, но всё-таки помогла.

– Таунсенд, спасибо, – Гленнон протянул ей весло.

– Ладно, – она взяла весло и прикрепила его к своему плечевому суставу, на конце появилась её пропитанная водой ладонь.

Сказать было нечего. Гленнон понял это и отвернулся. В комнате больше не было света, и не нужно было смотреть в лицо друг другу.

– Ты могла остановить меня. Ты могла не отдавать мне руку, – Гленнон ухмыльнулся, – но ты всё же буквально дала мне свою руку.

Захихикав, девочка-призрак натянула капюшон, скрыв лицо утопленницы.

– Есть некоторые плюсы в том, чтобы быть призраком.

Гленнон снова засмеялся, но быстро прекратил, и её смех затих.

– Остров Филиппо будет в ярости из-за того, что я помогла отключить свет. – Она обхватила себя руками, которые уже приняли человеческий вид. – Мы помогаем тем, кто в этом нуждается. Мы защищаем тех, кто нуждается в защите.

Гленнону хотелось обнять Таунсенд, но он был не уверен, стоит ли это делать, потому лишь сказал:

– Надо собрать стёкла, что добру пропадать! Они ведь блестящие.

Таунсенд подобрала плоский кусок стекла, не разлетевшийся на мелкие осколки. Отражение показало её в облике призрака, но, похоже, это её не смутило. Она отправилась вниз, а наверху показалась мама Гленнона с холщовым мешком, метлой и совком.

Она замела стёкла, аккуратно, чтобы не разбить крупные куски, Гленнон держал совок и ссыпал осколки в мешок.

Он не знал, как помешать мертвецам одержать победу. Остров был сильнее. Они разбили только один фонарь из многих. Все можно было уничтожить, только если все призраки согласятся помогать, но Гленнон сомневался, что такое возможно. Слишком многих из них подчинил остров Филиппо.

Они не смогут одолеть остров. Остаётся только бежать.

Гленнон увидел, что все столпились у двери. Ли и Гибралтар надели дождевики поверх тёплых курток. Смотритель Дельмонт, мистер Трекслер и Таунсенд тоже были там – в облике призраков.

Они приняли вид того, от чего погибли – как и говорил дядя Джоб. Таунсенд, судя по её серой сморщенной коже, утонула в озере. Мистер Трекслер, состоящий изо льда, как Эверетт, должно быть, замёрз до смерти. Смотритель Дельмонт с перерезанным горлом был, по-видимому, жертвой пиратов.

Призраки озера Верхнего стояли среди живых, все вместе ожидая будущего, каким бы оно ни было.

31

Гленнон разглядывал лодку Таунсенд, пока девочка отвязывала