Следующим вечером, когда мы спускаемся на нижний этаж дома, – я подготовлена к новой встрече с Подземельем, – в моей голове бьется одна мысль. Остальные слишком опасны, чтобы думать о них сейчас.

«Элли. Все ради Элли».

Ненавижу свою нервозность, ненавижу переживания о том, как отреагируют на меня сегодня фейри Неблагого Двора. Желудок, не переставая, бунтовал с тех самых пор, как мне сказали, что время пришло. «Возьми себя в руки, Фэй». Я стискиваю зубы, когда Гейдж жестом приказывает мне спуститься по ступенькам. Его черные глаза с одобрением смотрят на мое платье.

– Эта дверь никогда не меняет направление? – спрашиваю его, пытаясь отвлечься и разглядывая орнамент и древние символы, вырезанные на ней. Я уже не раз попадала впросак в этом доме, – не считая прошлой ночи, где виновата была только я сама. Открывала дверь в оружейную комнату, но оказывалась почему-то на кухне. Я не знаю, то ли дом движется вокруг нас, то ли мы вокруг него. Ни Исла, ни Гейдж так и не смогли ответить на мой вопрос.

– Подземелье – древнейшая часть Лощины. Дом помнит об этом.

Я провожу рукой по деревянной раме, обрамляющей дверь, которая открывала проход к лестнице, ведущей в Подземелье. Время от времени мне кажется, что под фасадом из дерева, камня и штукатурки я могу почуять чье-то присутствие. Оно словно забавляется, играет с нами, но в то же время внимательно наблюдает. Надеюсь, оно не чувствует приступов клаустрофобии, с которыми я борюсь, или не принимает их на свой счет. В этих стенах я ощущаю себя в большей безопасности, чем мне хотелось бы признать. Впрочем, когда делаю первые нерешительные шаги по лестнице в темноту, я понимаю, что это не продлится долго. Не задумываясь, я тянусь к своей магии. И пусть я чувствую слабость в коленях, она нежно скользит по моей коже, будто кошка, которая ластится к моим ногам. Почти дружелюбное прикосновение.

– Ты помнишь, что нужно сказать?

Я закатываю глаза, хотя он не видит меня в темноте.

– Да, Гейдж.

– Я тебя раздражаю? – спрашивает он, в его голосе слышатся дразнящие нотки.

Я подавляю смех, застрявший в горле.

– Неистово, Гейдж.

Он усмехается, но старательно скрывает это.

– Тебе не о чем беспокоиться, знаешь ли. Они меня, скорее, терпели. А тебя они полюбят. – Я недовольно хмурю брови. Мне не нравится, что кто-то может прочесть меня как открытую книгу.

– Мой отец убил их народ, – напоминаю я негромко. – Они не смогут этого забыть. – Здесь настолько темно, что каждый последующий шаг дается мне тяжело. Мне кажется, что сейчас вполне безопасно поделиться с ним своими переживаниями, не опасаясь осуждения в глазах друг друга.

– Они простят тебе грехи твоего отца и будут счастливы возвращению сидхе на трон.

– Почему ты так говоришь?

– Неблагие – далеко не беспечный народ. Для них не существует предрассудков по поводу расы. Никого из них не волнует, сидхе я или нет. Но заботит то, как нас воспринимают в других Дворах. Когда Благие насмехаются надо мной, они высмеивают саму суть нашего Двора. – Он вздыхает. – Только на этой почве фейри устроили множество потасовок в городских барах.

– Постой, драки в барах? – переспрашиваю я, пробуя представить дриад и эльфов, распивающих напитки в одном из трех баров в Стиллуотере.

– Незначительные, – отвечает он.

– Разумеется. – Звучит неправдоподобно, ну и ладно.

– Многие до сих пор не доверяют мне.

– Почему?

Он медлит, и я задаюсь вопросом, чувствует ли он ту странную открытость при разговоре в этой темноте, что и я.

– Я был рыцарем короля Колума, – говорит он мне. – Его первым рыцарем. Я поклялся защищать его. Но нарушил эту клятву.

Я прикусываю губу. Клятвы священны для фейри, священны для их культуры. Вина, которую он, должно быть, несет на своих плечах, кажется тягостной для меня.

– Но они должны понимать, почему ты так поступил.

– Многие понимают, – признает он с трудом. – И я старался быть королем, которого они заслуживают.

Я сглатываю. «Дело не только в возвращении Элли», – напоминаю себе. Во всем. Такова моя жизнь теперь. В груди поднимаются необъяснимые чувства. Народец будет зависеть от меня. Я даже не задумывалась об этом. Так зациклилась на попытках вернуть Элли и на том, как это изменит мою жизнь, что не подумала и о других аспектах этой сделки. Я не знаю, как быть королевой, не говоря уже о том, как быть хорошей королевой. Осознание обрушивается на меня со скоростью летней грозы: если я должна это сделать, то хочу сделать это правильно.

– Может быть, ты научишь меня, как стать достойной, – говорю я.

Он смеется. Его смех эхом отражается от каменных стен, окружающих нас.

– Я сделаю все необходимое за отведенный нам срок. Но я не переживаю. Это у тебя в крови. – Я морщу нос от этого устаревшего понятия. Мне не хочется полагаться только на свою кровь.

– Ты останешься при дворе после всего? Я думала найти замену Боуэну, – легкомысленно добавляю я.

Он жестко отвечает:

– Я не знаю ни одного темного монарха, который остался бы после своего свержения. Не могу представить, что и в нашем случае будет иначе.

Его отрывистый ответ ставит точку в нашем разговоре. Хотя он все равно сошел бы на нет. Спустя еще несколько ступеней шары света прорезают темноту вокруг нас.

У основания лестницы Гейдж покидает меня, даже не оглянувшись на меня.

– Ты знаешь, что делать, – бормочет он, исчезая внутри. Дверь открывает проход в пещеру с противоположной стороны от поляны, что находилась в лесу. Темный король идет к своему трону на центральном помосте, его народ расступается перед ним. Наш народ.