Он повернулся к дударю, который справился с изумлением и теперь смотрит со странной печалью.

– Идём отсюда, – бросил угрюмо, – вот так стараешься ради кого-то, рвёшь жилы, а потом вот такое вместо благодарности. Проклятье! Этот треклятый Протей даже нож мой заветный сожрал. Жаль, не подавился. А ведь меня уверяли, что он любому: что богу, что человеку горло перережет с лёгкостью.

– Надо вернуть мой Меч, – сказал Таргитай твёрдо, – без него не уйду.

– Да ясный пень, – согласился Степан, когда они двинулись к склону обрыва, где тропинка вьётся наверх, и можно худо-бедно подняться.

За их спинами вдруг раздался голос Ольхи:

– Я призываю богов в свидетели!

Таргитай со Степаном в миг обернулись. Бородач вздрогнул от увиденного. У невра от лица отхлынула кровь.

– Я призвала на защиту могучего Сварога, – продолжала Ольха. – Пообещала принести жертву! Да видят боги – моё слово твёрдое!

Взор девушки горит мрачной решительностью. Она подняла руку, которую до этого держала за спиной, и в лучах заката тускло блеснуло грубо сработанное лезвие из камня.

У Степана вытаращились глаза.

– Эй, девка, не балуй! – бросил он, медленно направляясь к Ольхе. – Ты смотри, нож-то цел и невредим, а я-то уж подумал…

– Не делай этого, – попросил Таргитай. Он возвышается, как гора, широкоплечий в диковатой душегрейке из волчьей шкуры, но с абсолютно беспомощным и растерянным лицом. – Не отнимай ради меня свою жизнь!

Девушка ответила улыбкой, но в глазах светится грусть.

– Нож не зря оказался здесь. У нас волхв таким же приносит жертвы.

Обеими ладонями крепко взялась за рукоять, нож уставился на неё каменным остриём.

– Нет!!! – крикнул Таргитай, бросаясь к ней одновременно со Степаном, но остриё резко ударило под левую грудь. Девушка вскрикнула, зажмурив от боли глаза, но затем вновь их открыла. По светлой ткани платья быстро растекается алое пятно.

Ноги селянки подкосились. Таргитай одним прыжком оказался рядом, успел подхватить. Аккуратно опустил бездыханное тело на траву.

Подошёл Степан. Губы сжались в тонкую линию. Угрюмо смотрит из-под кустистых бровей.

– Я ж говорил, от богов одни беды. Такой цветок увял…

Он поднял голову к темнеющему небу.

– Будь ты проклят, Сварог! – голос Степана отразился от стоящих рядом скал, эхом прокатился вокруг. – Ради тебя снова погиб невинный! Я вновь проклинаю тебя во веки веков!

Бывший разбойник сплюнул на траву тёмный сгусток. Высоко в небе прогремел раскат грома. Потом снова и снова, будто сами небеса трижды подтвердили его проклятие.

***

Предав тело земле и завалив камнями, они поднялись по крутому склону обрыва. В сгущающихся сумерках Таргитай рассмотрел сияние впереди.

– Это ещё что? – пробормотал Степан. – Постой!

Но дударь уже со всех ног помчался вперёд. Бородач догнал, когда невр уже стоял над тремя зарубленными телами.

– Мать честная, – вырвалось у Степана. Глядя на бездыханных, он непроизвольно почесал в затылке. – Это ж твой меч.

Он не сводит глаз с убитых, смотрит то так, то этак, щурится, стараясь понять.

– Мне вот интересно, с какого перепугу они друг на друга набросились. Вот этот здоровяк, – сказал он, указывая на Пукана, – зарубил их обоих, а потом его совесть заела, что ли? Вот так бросаться на клинок… Хотя, может, когда Протей пожирал тех несчастных, у него ум за разум зашёл.

Таргитай подобрал Меч, медленно протёр краем рубахи Тараса лезвие. Метал блестит чистотой, словно только что с наковальни.

– Думаю, Меч старался вернуться ко мне, – молвил Таргитай невесело. – Он не простой. Как пёс, что привык к хозяину.

– Ты взаправду? – не поверил Степан. – Где ты его взял? По мне, так его ни за какие деньги не купишь. Разве что какого-нибудь богатыря победил.

Он посмотрел на Таргитая заговорщицки.

– Этот герой был один, понятно, а вас сколько против него вышло? Десяток? Аль больше?

Невр пропустил шутку мимо ушей.

– Этот Меч, – сказал он, глядя на темнеющую степь вокруг, – я вытащил из камня в склепе древнего воина.

– И что, – спросил бородач недоверчиво, – никто не стерёг?

Таргитай не ответил.

Степан уважительно оглядел широкие плечи, оценил толщину рук, крепость кулаков Таргитая, в которые, как сам видел, могут превратиться эти широкие ладони. Однако на лице мелькнуло скептическое выражение, уголок рта приподнялся в кривой усмешке.

– Враль из тебя, – сказал Степан с укоризной, – как из меня повитуха. Пошли уже. На дворе ночь, а мне как назло хочется выпить, закусить и поспать. Наверное, на погоду. Небось, завтра будет дождь.

***

Ночь решили переждать прямо в степи. Звёзды затмевает яркий диск луны. Время от времени его то и дело скрывают пролетающие крылатые силуэты. Ноздри щекочет горький запах степных трав. У небольшого гая в десятке шагов Таргитай услышал тихое журчание ручейка.

– Собери-ка пока веток, – попросил дударь, опустившись у ручья на четвереньки. Умывшись ледяной водой, он принялся пить из обеих ладоней.

Степан почесал бороду, недовольно скривился.

– Хм, – буркнул он, – а что будешь делать ты? Неужто подстрелишь кабанчика?

Напившись, как верблюд в оазисе, невр уже во весь рост вытянулся на траве, закинул руки за голову.

– Я-то? – переспросил он. – Да вот, хочу отдохнуть. День был тяжкий.

Степан злобно хмыкнул.

– Какое совпадение. У меня тоже. Но с чего это ты лежишь на боку, а я таскаю дрова?

–Я, так и быть, разожгу костёр, – смилостивился Таргитай, – а потом ещё надо будет забить какую-нибудь дичь. Уток там, зайца или дикого кабанчика. Я не привередливый, ты не думай. Когда голодный, что хошь съем. За разносолами не гоняюсь. Так что давай, хорошо бы уже пожрать да вздремнуть хоть немного.

Степан опешил. Дёрнулся, словно получил по морде веслом.

– Ты, конечно, победил этого Протея, кто спорит, – прорычал он, едва не лопаясь от гнева. – Честь тебе и хвала! Но ты эти почести получишь, когда отправишься в вирий, ногами вперёд, ясно тебе?!

Таргитай с неохотой сел на траве, посмотрел мученическим взглядом.

– Давай заниматься дровами и охотой по очереди, – предложил он. – Сегодня ты, а я – в другой раз. Всё будет справедливо!

Над головой Степана с уханьем пронёсся филин, мелькнул в свете луны, но в темноте показался огромным нетопырём.

– Значит так, – сказал бывший разбойник решительно, – выбирай: идёшь за дровами или бегаешь в темноте за живностью нам на ужин.

Таргитай с неохотой поднялся, оторвав зад от прогревшейся за день земли. Брезгливо отряхнул с волчовки травинки и пару крупных, утробно гудящих жуков.

– Вот так всегда, – сказал он лениво, но без злости, – только соберёшься прилечь, так работа тут же тебя сама находит. И кто