Шрифт:
Закладка:
В 1968 году в Венской конвенции о дорожных знаках и сигналах был закреплен принцип, согласно которому красный цвет означает «стоп», а зеленый — «иди». Однако в Японии зеленые огни светофора скорее синие, чем зеленые. В руководстве по дорожному движению Национального полицейского управления говорится, что пешеходам можно переходить улицу, когда включается сигнал ao — первоначально это слово означало «зеленый», а теперь означает «синий». В английском переводе пешеходам предписывается переходить на зеленый свет светофора. Как отметил Питер Бакхаус в газете Japan Times в 2019 году, «оба текста относятся к одной и той же иллюстрации: изображению светофора красного, желтого и… ну… какого-то бирюзового цвета». Такое расхождение возникло в 1973 году, когда японское правительство решило: вместо того чтобы менять в ПДД ao на однозначно зеленый midori, нужно изменить сам цвет, сделав его голубоватым оттенком зеленого.
Подходящая иллюстрация к спору о скрытых значениях красного и зеленого — это единственный в мире перевернутый светофор, расположенный на холме Типперэри в городе Сиракьюс (штат Нью-Йорк). На этом светофоре зеленый «глаз» находится вверху, желтый — посередине, а красный — внизу, потому что некоторые американцы ирландского происхождения, возмущенные идеей, что «британский» красный вверху подразумевает превосходство над «ирландским» зеленым внизу, бросали камни в традиционный светофор, установленный в 1925 году. После трех лет вандализма городские власти наконец поменяли красный и зеленый сигналы местами.
В 1914 году хирург из Сан-Франциско Гарри Шерман создал первую в мире зеленую операционную. Шерман пришел к выводу, что из-за бликов от белых стен, простыней и белых медицинских халатов труднее различить мельчайшие анатомические особенности пациентов. Он заявил, что цвет «зеленый шпинат» будет лучше сочетаться с кроваво-красным, и убедил руководство больницы Святого Луки позволить ему перекрасить в этот цвет стены, а также сменить цвет простыней и формы хирургов.
Примерно в то же время на Атлантическом побережье США архитектор Уильям Ладлоу сожалел о «белой стерильности» больничных интерьеров и выступал за использование «успокаивающего зеленого» и других естественных цветов. Вера в терапевтические свойства зеленого цвета достигла пика в 1930-е годы, когда консультант по цвету Фабер Биррен адаптировал «зеленый шпинат» Шермана, предложив более светлый и мягкий оттенок зеленого, «немного пассивный по свойству», чтобы врачам и медсестрам было легче сосредоточиться на работе. (Яркие цвета, как утверждал Биррен, «оттягивают внимание на окружающую обстановку».)
Идея Гарри Шермана о цвете «зеленый шпинат», который обладает успокаивающим эффектом, несколько изменилась под влиянием консультанта по цвету Фабера Биррена
В наши дни больницы гораздо менее зеленые, чем были прежде. Костюмы хирургов часто бывают синего цвета — этот цвет снимает напряжение с глаз, что облегчает интерпретацию окровавленных органов пациента.
Не у всех живых существ кровь красная. В Новой Гвинее и на Соломоновых островах обитают сцинки (разновидность ящериц) с ядовитой зеленой кровью. В организме этих ящериц так много желчного пигмента, называемого биливердином, что их кости, мышцы и ткани тоже зеленого цвета. Мы не знаем наверняка, почему эти сцинки эволюционировали таким образом, но рабочая гипотеза состоит в том, что это своего рода способ защиты от некоторых паразитов, особенно от тех, которые являются переносчиками малярии.
На первый взгляд может показаться, что между английскими словами green («зеленый») и gangrene («гангрена», омертвение тканей тела) существует определенная связь, хотя на самом деле слово gangrene, несмотря на свою схожесть со словом green, не имеет ничего общего с цветом. Слово «гангрена» пришло в английский язык через латынь и происходит от древнегреческого gangraina, что означает «разложение».
Американским инструкторам по вождению часто звонят потенциальные ученики, которые желают получить подтверждение того, что они не будут учиться на «невезучей» зеленой машине. Никаких доказательств того, что подобные вопросы задают о каком-то другом цвете, нет, как нет и никаких научных доказательств того, что зеленый или какой-либо другой цвет вызывает большее количество аварий (хотя в глобальном масштабе из 50 автомобилей только один будет зеленого цвета). Цвет, который мы ассоциируем с животворящими свойствами природы, часто считается признаком неудачи.
В американском мотоспорте у зеленого цвета печальная репутация. Все началось 17 сентября 1911 года, когда во время гонки в городе Сиракьюс зеленый гоночный автомобиль Knox, которым управлял Ли Олдфилд, пробил колесо и врезался в толпу зрителей. Девять человек погибли, еще четырнадцать получили травмы. Это самая смертоносная авария в истории американского автоспорта. Олдфилд отделался легкими травмами. Спустя 9 лет гонщикам повезло меньше: 25 ноября 1920 года на трассе Беверли-Хиллз зеленый Fontenac, за рулем которого был Гастон Шевроле, брат основателя одноименной автомобильной компании, врезался в Duesenberg Эдди О’Доннелла. Погибли оба водителя и механик О’Доннелла Лайл Джоллс.
Многие американские автогонщики считают, что зеленый цвет — это лишний риск. Четырехкратный победитель Indy 500 Рик Мирс перекрасил зеленые провода в своих машинах в красный цвет, а Тим Ричмонд отказался садиться за руль машины, спонсируемой производителем кофе без кофеина компанией Folgers, потому что их логотип зеленого цвета.
В британском автоспорте суевериям не придают такого большого значения. «Гоночный зеленый» ассоциируется с автоспортом страны с 1902 года, когда Селвин Эдж выиграл Гран-при Кубка Гордона Беннета на оливково-зеленой машине Napier. (Дело в том, что на красный, синий и белый цвета претендовали другие страны, которые ранее уже участвовали в гонках.) Эдж был единственным, кто добрался до
