Я не мог объяснить, что конкретно произошло в моей голове, но, неожиданно для самого себя, я принял радикальное решение, которое, возможно, в дальнейшем приведёт к катастрофическим последствиям.  И пусть Мейс оторвёт мне язык, но сейчас я искренне уверовал, что правда для моей непослушной Эм будет безопаснее лжи.

А может, я эгоистично хотел её себе…

Потому что то, что могло произойти сегодня в Яме…

Мне не хватило бы и мыльной фабрики, чтобы отмыть её…

Я выключил поворотник. Этот бесконечно долгий день я желал закончить в другом месте. Особенном. Там, где мне намного легче будет рассказать Эм правду.

Глава 11.

Максвелл.

Год назад.

– Лицом к стене! – рыкнул охранник, и я, выполнив приказ, упёрся взглядом в сетку трещин на стене, покрытой болотной краской.

После нескольких недель пребывания в этом гиблом месте мой личный список ненавистных ароматов возглавил запах тюрьмы, обогнав по своей отвратительности даже протухшие макароны, от которых много лет назад я избавлялся в мусорное ведро под звуки блюющего Мейсона. Казалось, здесь даже бетон пропитался смесью из химикатов и затхлости мужских немытых тел.

Справа от меня, безуспешно скрывая противную одышку, копошился жирный Тони. Найдя из связки нужный ключ, он усердно провернул его в замке и, грубо схватив меня за локоть, впихнул внутрь. Я оказался в небольшом сером помещении с железной решёткой на окне и стоящим прямо по центру прямоугольным столом, возле которого неподвижной фигурой застыл Мейсон.

– У вас час, – выплюнул холестериновый мудак и, неторопливо расстегнув на мне наручники, прошаркал к выходу.

Лотнер не шевелился. Разодетый в брендовые шмотки он сосредоточенным лицом осматривал меня с головы до ног, цепко выискивая каждый синяк, украсивший мою физиономию. И чем больше становилось их число, тем мрачнее становился его взгляд. Отметив последний, Мейс плотно стиснул челюсти и, стремительно сократив расстояние между нами, крепко обнял.

– Боже! – резко отстранившись, Белль зажал нос рукой. –  Ну и вонь! Ты испортил наше первое свидание!

Усмехнувшись реакции друга, я растёр ноющие после железных погремушек запястья. Боров Тони невзлюбил меня с первого взгляда и при каждом удобном случае затягивал браслеты сильнее положенного.

– Оказывается, гостям карцера душ не положен. Надеюсь, ты принёс мне нормальной еды? – спросил я, кивая в сторону расставленных на столе контейнеров.

Мейс ухмыльнулся и, вернувшись к столу, поднял крышку одного из них, демонстрируя моё любимое блюдо – жареную свинину с острым перцем. Я чуть слюной не захлебнулся от счастья.

– И почему я женился не на тебе? – Заняв свободный стул, я тут же схватил вилку и наколол самый большой кусок.

Сев напротив меня, Лотнер иронично хмыкнул:

– Потому что знал, что у тебя нет шансов.

 Я скучал по нашим безобидным перепалкам.

– Да, красавчик. Только поэтому. – Прикрыв глаза, я тщательно пережёвывал сочное мясо, стараясь по полной растянуть удовольствие.

Всю мою неторопливую трапезу Белль молчал, и только после того, как я, чуть ли не вылизав тарелку, отложил приборы в сторону, спросил:

– Почему тебя посадили в карцер?

Я пожал плечами.

– Обычная практика – прессануть новенького.

– А подробнее?

Мейс просто так не отстанет. Вытерев рот салфеткой, я смял её в плотный ком и честно ответил:

– Я сломал челюсть их главарю. – И глядя в напрягшееся лицо Лотнера, пояснил: –  У меня не было вариантов. Он поставил на мою победу и с какого-то хера решил, что я ему должен. Я не собираюсь подставлять зад. Что по Фостеру? Он очнулся?

Мейс вздохнул.

– В коме.

Новость была безрадостной. Скоро этот латиноамериканец, заправляющий кучкой отморозков, выйдет с больничного и будет замес. Я находился в очевидном меньшинстве и даже с учётом тех ребят, которые не побоялись встать на мою сторону, оставался в крайне уязвимом положении.

– Но, как ни крути, он все ещё жив. И, поскольку Джордан готов на суде подтвердить провокацию, судья согласилась выпустить тебя под залог.

– Джордан готов подтвердить? – удивлённо переспросил я. –  Я думал, он и имя моё уже не помнит.

– Да, – кивнул Мейс. – Он всё слышал. Каждое слово. Конечно, это не отменяет факта твоей вины, но хотя бы даёт объяснение твоему неадекватному поведению.

– Сколько?

По одному только взгляду я понял, что эта сумма неподъёмная.

– Десять лямов.

– Твою ж мать! – выдохнул я, стараясь держать лицо и не показывать, насколько сильно подкосила меня эта новость. – Ещё неустойка Прайсу за невыполнение контракта. Продай мою тачку.

– Дэниел аннулировал эту часть договора, – неожиданно сообщил Лотнер. – Сказал, что ты ничего ему не должен.

– Что за акт милосердия? – подозрительно сузив глаза, я пытался найти в лице друга подвох.

– Из-за заварушки они хорошо поимели с вашего знаменательного боя. Их рейтинг взлетел до небес. Дэниел просил передать, что желает удачи и претензий не имеет.

Это звучало очень странно и совершенно не вязалось с образом бескомпромиссного Прайса.

– У тебя получилось выяснить про его «недосказанность» с Виктором?

Я всё ещё надеялся, что у Дэниела имеется тетрадка с секретами, раскрытие которых поможет сбить спесь со всемогущего Руиса.

Мейс отрицательно покачал головой.

– Всё оказалось проще простого. У Дэниела был родной брат Дэвид, который в начале двухтысячных вёл партнёрские дела с Виктором. В скором времени Дэвид погиб при странных обстоятельствах, а его доля перешла Руису. Виктор ожидал мести и даже пытался убрать Дэниела, но у него не получилось, так как Прайс на тот момент неплохо оброс связями. С тех пор они по разные стороны баррикад, но Дэниел честно сказал, что возмездие и не планировалось, потому что отношения с братом были очень натянутыми, а до даты его гибели они и вовсе не общались несколько лет. Поэтому все эти теории заговора – лишь паранойя Виктора. Прайс действительно взял тебя к себе только потому, что ты отличный боксёр.

Я не знал, в какой столбец занести рассказанную Мейсом новость. Эта история тешила моё самолюбие, но на этом её полезность заканчивалась. Я до последнего верил, что Прайс – тёмная лошадка, обладающая возможностями, которые можно будет использовать в этой затянувшейся шахматной партии.

– Я хочу, чтобы ты сейчас спокойно и внимательно меня выслушал, – перетянул моё внимание Мейс, и я откинулся на неудобную спинку стула, напряжённо скрещивая руки на груди. – Я позвонил Виктору, он сказал, что ты ему отказал, но…

Меня аж перекосило от злости.

– Ложь! – процедил я. – Я полностью ограничен в средствах связи. Мне запрещён даже один законный звонок. Ты не мог ко мне попасть целый месяц! Я уже не говорю об адвокате. Ни за