Даже когда на вершине колонны установлена драгоценная ноша (например, статуя императора), это никак не мешает прохожему рассматривать основание. Так, колонна Константина возвышалась над бесценным сокровищем – палладионом, который император, очевидно, втайне увез из Рима. Не суть важно, правдив ли рассказ Малалы. Нас интересует, что колонна подверглась мифологизации и оказалась единственным сооружением, снабженным двумя комплектами трехмерных изображений – по одному на каждом конце. На вершине колонны стоит статуя императора, заметная издалека, а под основанием погребен палладион. И хотя он был скрыт от взгляда, молва о нем все равно звучала достаточно громко, чтобы до нас дошли отголоски в нескольких сохранившихся текстах. Фигура императора была высечена из камня, а палладион – из дерева. Если колонна подчеркивает разницу в материале, из которого сделаны эти два объекта, и в их расположении (на что намекают авторы источников), то вместе с тем она подчеркивает концептуальное сходство между статуей императора и палладионом и служит соединяющим их мостом. Это сооружение объединяет два объекта, один из которых – палладион – еще и считался могущественной реликвией. Таким образом, колонна утверждает оба типа образов – статую и реликвию – как неотъемлемые маркеры Константинополя, и статуя при этом отвечает за формирование визуальной стороны города.

Изложенные выше наблюдения совпадают с тем, что сам Константин не особенно интересовался реликвиями. Как доказали ученые, коллекционирование реликвий набрало оборот и приняло стабильную форму только после его смерти, а в дальнейшем этот интерес вспыхивал время от времени вплоть до конца IV века [Bassett 2015: 152]. Тем не менее позднее возникла необходимость сформировать связь между колонной и реликвиями, и она была достаточно сильна, чтобы в источниках после Малалы все чаще и чаще утверждалось, что под колонной погребены те или иные христианские святыни – от частиц Креста до сосудов с миррой или корзин хлеба. Даже до Малалы Сократ Схоластик в своей «Церковной истории» V века утверждает, что в колонне скрыта частица Креста [Схоластик 1996]. Если колонна служила ярким символом города на Босфоре, то таковыми следует считать и ассоциировавшиеся с ней статуи и реликвии – как христианские, так и иные. Характерно, что в источниках не упоминается ни одна икона, которая бы находилась на самой колонне, под ней или поблизости от нее.

Тем не менее колонна и окружавшее ее пространство играли роль во многих православных церемониях. В книге «О церемониях» X века упоминается часовня, стоявшая у ее основания, и, как отмечает Роберт Оустерхаут, «в ходе 46 из 68 зафиксированных литургий процессии в дни стояний останавливались у основания колонны» [Ousterhout 2014: 323]. В этом видели постепенную и добровольную христианизацию колонны и статуи. Такая трактовка кажется заслуживающей доверия, однако она исключает языческие ассоциации, закрепившиеся настолько прочно, что могли в какой-то степени сохраниться, даже несмотря на христианские церемонии и часовню. Оустерхаут указывает, что участники процессий не могли не замечать нависающую над ними статую императора, которая во всем своем обнаженном великолепии невольно напоминала о героическом античном прошлом [Ibid.]. Эта статуя значительно отличалась от принятых на тот момент изображений императоров, одетых в лорос и украшенных драгоценностями (рис. 2.14). Итак, на Форуме, как и в других районах Константинополя, можно было заметить отблеск дохристианских традиций, которые наравне с православием определили внешний вид столицы. Однако важно помнить, что в остальном на Форуме не было никаких христианских изображений (см. главу 1).

Одной из длиннейших церемоний, проводившихся у основания колонны, было празднование в честь начала церковного года и непереходящих праздников первого сентября. На эту дату также выпадал день памяти святого Симеона Столпника, который прожил несколько десятилетий на вершине колонны. Однако, помимо этой структурной связи, я вижу здесь связь темпоральную, и благодаря ей колонна и статуя Константина сохраняли свое значение. Если время отсчитывается от изваяния Адама, если колонны и/или статуи занимали физический центр важнейших городов мира и если основание городов и целых цивилизаций сопровождалось воздвижением статуй, маркеров новой эры, то логично предположить, что празднование календарного года в Восточной Римской империи также не могло обойтись без колонны и статуи. Так, на знаменитой Мадабской карте, где изображена Иудея и окружающие ее земли, Иерусалим размещен в центре известного автору мира, и над его северными воротами возвышается единственная колонна (рис. 3.4). Эта колонна, как и сам город, обозначала центр мира, и именно от нее отсчитывалось расстояние до других городов [Bertelli 2003:133][108]. Подобным же образом, в темпоральном ключе, Диляна Ангелова интерпретирует статую Константина как знак рождения новой эпохи: он восходит посреди форума подобно солнцу [Angelova 2015: 130]. Неудивительно, что именно здесь, у основания колонны, проводились ритуалы в честь основания города. Этот памятник служил и временным началом, и пространственным центром.

Рассказы об основании города, конечно, имеют большое значение в контексте жанра хроники. А вот понять, почему некоторые из них настойчиво описывают уничтожение тех или иных памятников в определенные исторические моменты – из-за природных катастроф или человеческого фактора, – может оказаться сложнее. Например, в хронике Феофана Исповедника (дальше в этой главе мы рассмотрим ее подробнее) рассказывается, как в 653–654 годах халиф Муавия разрушил Колосса Родосского [Феофан Исповедник 1884], а в 740–741 годах из-за землетрясения «обрушилась статуя Константина Великого на Атталидских воротах. <…> То же случилось с памятником Аркадию на Ксеролофосской колонне и со статуей Феодосия Великого на Золотых воротах», а также упоминаются другие конструкции [Там же]. Колонна Константина тоже пользовалась большим вниманием: автор Пасхальной хроники пишет, что в 416 году ее столб оказался поврежден, после чего ее барабаны скрепили железными кольцами, а Феофан добавляет, что во время двух землетрясений от статуи отваливались ее атрибуты (в 477–478 году – шар, а в 541–542 – копье).

По меньшей мере один ученый задается вопросом, почему хронисты вообще упоминают эти события [Ousterhout 2014: 308]. Отвечая на этот вопрос, для начала вспомним про философов на Ипподроме, описанных в «Кратких заметках» и «Патрии» (см. главу 2): как они внимательно рассматривали статуи, как обсуждали конкретные даты, когда были изготовлены отдельные элементы скульптурных композиций, и как пытались в связи с этим интерпретировать события, нащупывая связь между городскими статуями и темпоральным циклом, формирующим историю империи.

Говоря более широко, мы можем вспомнить то космическое значение, которое придавали падению и/или уничтожению идолов в апокрифах Нового завета. В Евангелии Псевдо-Матфея, когда Пресвятая Дева с Младенцем Христом заходит в храм, «все идолы