При формально действующем КЗоТе в дело опять пошли решения в рамках Права катастроф, нацеленные: на введение принуждения к труду под страхом уголовной ответственности; усиление наказаний за нарушение трудовой дисциплины, выпуск брака, несоблюдение технологических процессов; усиление централизации в управлении трудовыми ресурсами; ухудшение условий труда и правовых гарантий для работников.

Вновь возобновились уже забытые, казалось бы, трудовые мобилизации. Постановлением ЦИК и СНК от 15 декабря 1931 года[296] союзному Наркомату труда по соглашению с профсоюзами и с разрешения Совета труда и обороны было предоставлено право перевода квалифицированных рабочих и специалистов на другую работу или в другую местность для использования по специальности без согласия самих работников. Позднее, в 1940 году, народным комиссарам предоставили право переводить сотрудников с одного предприятия на другое в принудительном порядке. За отказ сотрудник мог быть привлечен к уголовной ответственности. При этом самостоятельно поменять место работы было очень сложно, а тех, кому это удавалось сделать несколько раз, называли летунами и считали неблагонадежными элементами.

Мобилизация активно применялась не только в промышленности и сельском хозяйстве, но даже и в научно-технических разработках, особенно если речь шла о военном применении. Такие работы осуществлялись в военизированных закрытых учреждениях – «ящиках» – под бдительным присмотром правоохранителей, а то и вовсе в гулаговских «шарашках».

Этот способ производства не потерял своего значения вплоть до последних дней социалистического государства. Достаточно вспомнить сезонные мобилизации «на картошку», «на овощебазу», «на прополку» и т. д. К этим малоквалифицированным работам привлекались школьники, студенты, преподаватели, сотрудники исследовательских учреждений, инженерно-технические работники предприятий и прочая «интеллигенция», иногда даже рабочие. Экономическая эффективность таких мероприятий, скорее всего, была отрицательной. Но кто ее тогда считал? Главное – достичь заданной цели и правильно отчитаться.

В постановлении Центрального Исполнительного Комитета и Совета Народных Комиссаров Союза ССР «О мероприятиях по упорядочению оплаты простоя и брака на производстве и транспорте»[297] от 23 декабря 1931 годаустанавливалась жесткая ответственность работника даже при отсутствии его вины. Так, в документе говорилось: «За время простоя, происшедшего по вине работника, заработная плата не выплачивается. За время простоя, происшедшего не по вине работника, заработная плата выплачивается в размере половины тарифной ставки повременной оплаты работников. Работники, освобождающиеся вследствие простоя, должны на время простоя переводиться на другую работу, имеющуюся в том же или в другом предприятии или учреждении той же местности, с сохранением за ними среднего заработка по прежней работе. Брак, происшедший по вине работников, оплате не подлежит. При частичном браке по вине работника (если продукция по своему качеству не удовлетворяет установленным требованиям) оплата производится в пониженном размере. Если брак произошел не по вине работника, то за ним сохраняется до ⅔ тарифной ставки».

В 1933 году были огосударствлены профсоюзы. Был ликвидирован Наркомат труда СССР, а его полномочия переданы Всесоюзному центральному совету профессиональных союзов (ВЦСПС), который таким образом стал государственным институтом, а не общественной организацией.

Дальнейшая милитаризация и криминализация трудовых отношений относится к более позднему, нежели в данных очерках, периоду.

В постпереломный период власти по-прежнему прибегали к суггестии в надежде возбудить трудовой героизм.

Главная попытка героизации людей труда в годы НЭПа была связана с присвоением звания «Герой Труда». Впервые официальное звание «Герой Труда» было учреждено в январе 1921 года Всероссийским центральным советом профессиональных союзов (ВЦСПС) для поощрения лиц, особо отличившихся в восстановлении народного хозяйства, разрушенного Гражданской войной. Первыми Героями Труда стали весной 1921 года около 250 московских и питерских рабочих. Ходатайства о присвоении звания выносили собрания рабочих коллективов, решение о награждении принимали профессиональные союзы, награждаемым вручались грамоты и ценные подарки[298].

Важным механизмом пропаганды «коммунистического отношения к труду» стало так называемое социалистическое соревнование – кто больше увеличит производительность труда – между государственными предприятиями, цехами, бригадами и отдельными рабочими, а также учебными заведениями Государственных трудовых резервов СССР. Кампания по развертыванию массового социалистического соревнования на фабриках, заводах, на транспорте, в строительстве пришлась на начало 1929 года. Была опубликована и предназначена к массовому изучению работа Ленина «Как нам организовать соревнование»[299]. В течение нескольких месяцев вся пресса во главе с «Правдой», партийные, профсоюзные, комсомольские органы усиленно пропагандировали различные трудовые почины.

Это был эрзац рыночной конкуренции. Победа в таком соревновании сулила, во-первых, как сейчас говорят, хороший пиар и благосклонность начальства, а во-вторых, материальное поощрение.

Огромное распространение получила кампания по восхвалению трудовых подвигов отдельных личностей в рамках так называемого стахановского движения, зачинателем которого считается Алексей Стаханов – шахтер-забойщик, перевыполнивший норму выдачи угля на-гора в 14 раз, хотя подобные подвиги совершались и до него.

В короткий срок это движение дало огромное количество передовиков производства в самых разных отраслях промышленности и в сельском хозяйстве. К началу 1938 года оно охватывало, если верить официальным отчетам, уже более 25 % всех рабочих. Первые 12 первопроходцев[300] стали, как сейчас говорят, «медийными лицами» движения, и на них пролился дождь наград, почестей и привилегий, а также немалых материальных выгод в виде квартир, денежных премий, путевок в санатории и т. д. и т. п. Правда, их трудовые подвиги были если не разовыми, то крайне малочисленными – все они вскоре были направлены на курсы повышения квалификации, стали руководителями разного уровня[301].

Стахановское движение привело к заметному повышению производительности труда. Так, если за годы первой пятилетки (1929–1932) производительность труда в промышленности СССР выросла на 41 %, то за годы второй пятилетки (1933–1937) – на 82 %[302]. В какой-то мере стахановское движение стало ответом на изменения в трудовых отношениях, на отмену карточной системы. Деньги и возможность их зарабатывать становились весомым стимулом в труде и улучшении жизненных условий.

Рядовые трудяги передовиков производства недолюбливали, и отнюдь не из зависти. Подвиги стахановцев выходили для них боком, а именно повышением норм выработки при сохранении прежней зарплаты.

В резолюции Пленума ЦК ВКП (б), проходившего 21–25 декабря 1935 года, говорилось: «Необходимо заменить нынешние технические нормы, как устарелые, более высокими нормами и изменить соответственно нормы выработки в сторону некоторого их повышения…». Там же высказывалось осуждение равнения на «технически отсталого» рабочего при составлении норм. Вместо этого нормы должны были вырабатываться инженерно-техническим персоналом под непосредственным руководством директора и при активном участии стахановцев[303].

Пока сохранялись действующие нормы и расценки и увеличивался фонд заработной платы, стахановское движение давало эффект. Пересмотр норм в сторону повышения интенсивности труда вел не только к снижению заработной платы, но и к спаду движения и выхолащиванию его содержания. 1936 год был объявлен стахановским, что означало всплеск штурмовых настроений. Тем самым движение с самого начала вошло в противоречие с логикой утверждающейся планово-распределительной системы. Рекордомания вела к нарушению производственного процесса, перерасходу сырья и материалов, износу оборудования. Стахановское движение не могло вызывать большого энтузиазма у руководителей предприятий