с бывшими кагулярами вышли Томасу боком, а если кто и выиграл в этой истории, то Филиоль и Делонкль, получившие за устроенную акцию очень неплохое вознаграждение от Шуллера, который, как мы знаем, и сам неплохо заработал на сотрудничестве с немцами.

Филиоля Шуллер наградил перстнем, украшенным редкими алмазами, сказав при этом следующее: «Я горжусь вами, Жан. Вы были и остаетесь доблестным кагуляром. На вас должна равняться наша молодежь».

Однако на этом подарки не закончились. Филиолю и Делонклю были оплачены услуги трёх опытных проституток, непревзойденных мастериц в деле любовных утех. Шуллер выкупил их на некоторое время у мадам Билли, имевшей фешенебельный дом свиданий «Звезда Клебер» на улице Вельжюст, дом 5, что вблизи площади Этуаль. Филиолю и Делонклю предстояло наслаждаться обществом этих шлюх аж шесть ночей.

Вообще надо сказать, что благодарность Шуллера в данном деле была более чем естественна, но дело не в фашистских воззрениях создателя империи «Лореаль». В этот раз кагуляры помогли своему покровителю очень неплохо заработать. Используя Филиоля и Делонкля как приманку, Шуллер сумел наладить связи с немецкими властями и получить от них еврейскую недвижимость, последующая продажа которой существенно преумножила его капитал. Немцы совсем не обязательно стали бы иметь дело с Шуллером, если бы тот не являлся представителем кагуляров, после разгрома 1938 года снова собравшихся под знаменем Социально-революционного движения. Так что Филиоль и Делонкль полностью заслужили свою награду. Мне даже кажется, что Шуллер пожадничал. Я, конечно, ничего не понимаю в торговле недвижимостью, но уверен, что прибыль покровителя кагуляров оказалась куда значительнее, чем стоимость дорогого перстня и не менее дорогих услуг лучших парижских проституток.

Конечно, всё это не означает, что Шуллера не радовали взрывы синагог сами по себе. Он ведь совершенно искренне ненавидел евреев, хотя первопричину этой ненависти я не знаю. Все мы, фашисты, ненавидим евреев, и у каждого из нас есть на то основание. Имелось оно и у Шуллера, но я никогда прежде не задумывался, что же это за основание. Может, он не мог пережить того факта, что самым великим химиком нашего несчастного столетия оказался не француз, а еврей (Менделеев, из России). Теперь я уже этого не узнаю, ведь жизнь моя скоро оборвётся, мой расстрел состоится завтра, поэтому сейчас я могу с абсолютной уверенностью сказать лишь о собственном опыте ненависти – мне всегда отравляла жизнь жуткая активность евреев в сфере французской литературы, публицистики и кино. Еврейская культура проникает во все поры французской культуры, гнусно, подло, загрязняя её и убивая изнутри. Лишь с приходом немцев дышать стало легче, но сейчас всё опять возвращается к прежнему отвратительному состоянию.

Даже взорванные синагоги, кажется, уже восстановлены и продолжают действовать, но меня интересуют не сами синагоги, а те, кто их посещает. Существование зданий, украшенных шестиконечными звездами, мне лично никаких особых опасений не внушает. Это не суть важно. Неприятно, конечно, но совершенно нестрашно. Камень есть камень, и сам по себе он вредить никак не может, а вот евреи, собирающиеся в этих синагогах, – совсем другое дело.

Ах, если бы наши парижские синагоги вдруг взяли и опустели на веки вечные, это была бы чудесная новость! А здания пусть остаются и пугают своим видом прохожих, как пугают некоторых впечатлительных особ заброшенные могилы на старом кладбище. Что за люди покоятся в этих могилах, Бог знает, но эти мертвецы никогда не причинят зла.

Массовое убийство в Орадур-сюр-Глан

Перечитав свои заметки, я вдруг обнаружил, что совсем мало рассказал о последней карательной акции Филиоля в Лиможе, и раз уж сегодняшние мои записи посвящены теме сотрудничества бывших кагуляров с немецкими оккупационными властями, то рассказу о Лиможе самое место здесь.

Подробное повествование просто необходимо, ведь я надеюсь, что когда-нибудь мой дневник всё же окажется опубликован, а если это случится, то читатель будет возмущён, не найдя в книге о кагулярах того, о чём я сейчас собираюсь поведать. Я просто уверен, что о Лиможе во Франции не забудут никогда и что на долю Филиоля достанется ещё много страшных проклятий.

Прежде он предавал казни евреев, иностранцев, коммунистов, и это затрагивало далеко не всех из нас, не всех по-настоящему задевало. Я имею в виду французских фашистов, у которых вовсе не вызывали ужаса новости об убийстве очередного человека, не имевшего с ними ничего общего. В таких ситуациях мы, фашисты, могли испытать некое злорадное удовлетворение.

Однако после Лиможа сложилась принципиально иная ситуация. Даже фашисты поняли, что им есть чего опасаться, ведь Филиоль посягнул на жизни своих невинных соотечественников – чистокровных французов, которые не были коммунистами и не имели ровно ничего против фашизма. Они просто оказались жителями славного региона Лимузен, столицей которого являлся Лимож, и именно туда, как уже упоминалось, был направлен Филиоль, вставший в соответствии с приказом Жозефа Дарнана командиром местного батальона Франкской гвардии.

Я обожаю Лимож. Это чудесный городок, знаменитый своими художественными мастерскими, где производились изделия, украшенные выемчатой эмалью, в Средние века славившейся на всю Европу, и даже сейчас лучшие европейские музеи гордятся, если в их коллекции присутствует хотя бы один образец тех изделий. Ещё раньше в этом месте жило галльское племя лемовисов, которое говорило, кстати, на особом лимузенском наречии – диалекте окситанского языка, который генетически связан с каталонским, а я ведь по рождению как раз каталонец. Так что это местечко мне в высшей степени симпатично. Я даже как-то принимался за изучение лимузенского наречия и пытался как можно больше узнать о быте и обычаях лемовисов. Но вот что для меня невыразимо грустно и обидно – Лимож имел вполне заслуженную репутацию красного города, его даже называли «Римом социализма».

Разумеется, что Филиолю, назначенному на должность в Лимож, было чем (или вернее кем) заняться. Красный Лимож бесповоротно побледнел, с «Римом социализма» было покончено, и это я вполне одобряю, но вот то, что случилось далее, вызывает ужас даже у меня.

6 июня 1944 года в Нормандии высадились союзники, и этот факт будто подстегнул Филиоля, начавшего действовать в подведомственном ему Лиможе с ещё большим бешенством, остервенением. Утром 9 июня Филиоль явился в штаб дивизии СС «Рейх» и заявил, что знает, где находится