просила, рисковать не хотела – главный лицейский леший же в отъезде. Как вы могли догадаться, я теперь его подстраховываю, чтобы не пущать в лес тех, кому тут делать абсолютно нечего. Но, признаться, я до последнего не думал, что в первую же ночь выхвачу такой улов.

– И быстро вы нас услышали? – с упавшим сердцем спросил Костя.

– Ещё когда вы только подходили к лесу. И услышал, и учуял, – флегматично пожал плечами Василий.

– А чего ж дали зайти? – тихо спросила Жанна.

– А чего ж не дать? Что мне, нестись вам наперерез сломя голову? Я знал, где вы, вот и нагонял себе спокойно.

Повисло неловкое молчание, прерываемое шорохом ваты и прерывистым дыханием Никиты.

Закончив обрабатывать антисептиком очищенную ссадину, Василий сказал мальчику:

– Пусть пока подсохнет на воздухе, а перед выходом я тебе её забинтую.

Жанна внезапно снова подала голос, и в этот раз он так и сочился ядом:

– Значит, вам надоело ловить детей и увозить их в закрытую школу посреди леса, откуда они при всём желании никуда не смогут деться, и вы решили помочь с их перевоспитанием для их же блага?

Костя повернулся к ней, сбитый с толку такой острой реакцией. Никита тоже вскинул голову, оторвав взгляд от пострадавшей руки. Василий, направлявшийся к ним с аптечкой в руках, на секунду замер. По его лицу промелькнула тень, но Костя не успел распознать, что это была за эмоция. Затем губы мужчины растянулись в кривоватой улыбке, собравшей в уголках глаз тонкие морщины.

– Можно и так сказать, – расплывчато бросил он, опускаясь перед ними на одно колено.

Поставив аптечку на пол, мужчина смочил ватный тампон антисептиком.

– Дамы вперёд. Будет щипать, – предупредил он, поднося ватку к лицу Жанны. Костя лишь сейчас заметил небольшую царапину на её левой скуле.

Жанна отклонила голову вбок, и рука Василия застыла в воздухе. Они несколько секунд молча смотрели друг на друга: Жанна – сердито сопя и хмурясь, Василий – с таким видом, будто готов просидеть так до самого утра. Наконец плечи девочки слегка обмякли, и она, морщась, позволила сначала протереть ей щёку, а затем продезинфицировать царапины на ладонях.

– Жить будешь, – подытожил Василий. Сдвинувшись вбок, он встретился взглядом с Костей и изогнул бровь. – Где болит?

У Кости слегка болел бок, куда Жанна, падая, всадила коленом. Он практически чувствовал, как там формируется большой синяк, но с ним Василий поделать ничего бы не смог. Поэтому Костя показал тыльную сторону правой ладони, на которой была длинная царапина, успевшая покрыться корочкой.

Василий осторожно взял его за запястье, осматривая царапину со всех сторон – она частично уходила на ребро ладони, – и кивнул:

– Тоже надо обработать.

От первого прикосновения жгучего антисептика Костю слегка замутило, на висках выступили капельки пота, и он отвернулся. К сожалению, в пустой комнате даже взгляд не на чем было остановить.

Видимо, Василий услышал, как он гулко сглотнул, и решил его отвлечь, спросив нарочито жизнерадостным тоном:

– Так что, кощей, ты нашёл своих родителей?

Какое там жжение в руке, Костя на пару секунд даже дышать забыл, настолько неожиданным стал для него этот вопрос. Он прокрутил его в голове, затем ещё раз, но слова Василия всё равно звучали как набор нечленораздельных звуков – далёких и совершенно невозможных в реальности.

– В смысле? – прокряхтел Костя. – Как бы я их нашёл?

Рука Василия, протирающая ребро его ладони от запёкшихся капелек крови, дрогнула, и он резко вскинул голову.

– То есть как – как?.. С помощью серебряного блюдечка и наливного яблочка, конечно же. Я сказал Зое Никитичне, что ты наверняка захочешь узнать о родителях, где они, что с ними…

Мужчина оборвал себя на полуслове, и его глаза округлились, а затем быстро заметались из стороны в сторону. Опустив голову, Василий продолжил с утроенным энтузиазмом протирать ладонь Кости, бормоча:

– Если только… Нет, я понимаю, использование Схрона регулируется жёсткими правилами, но должны же быть исключения по семейным обстоятельствам, так сказать… М-да…

– О чём вы говорите?! – почти перешёл на крик Костя, но в тот момент ему было всё равно. Он и свой вопрос едва расслышал за грохотом пульса в ушах.

Василий не поднимал взгляда от его ладони, будто давно переставшая кровоточить царапина требовала столь повышенного внимания. Но Костя видел, как он нахмурился и с досадой закусил губу.

Наконец мужчина снова встретился взглядом с Костей.

– Послушай… я зря это сказал, ладно? Просто забудь. Уверен, у Зои Никитичны есть причины, почему она не… Это не важно, хорошо?

– Как не важно, если вы говорите о моих родителях! – возмутился Костя.

Вся тоска и тревога из-за нежелания бабушки больше его знать, что понемножку, по капелькам подтачивали его уверенность в себе всю последнюю неделю, вдруг хлынули внутрь Кости неудержимым цунами, у него перехватило дыхание, и лёгкие судорожно сжались, как будто он по-настоящему тонул. В лицее знали, как найти его родителей? Пусть он ничего о них не помнил, пусть бабушка не хотела о них рассказывать, и пусть даже его папа действительно был плохим человеком, на что она намекала, но где он? Что с ним? А мама? С папой или где-то ещё? Почему она не вернулась домой, к своей матери и сыну? Все эти и другие вопросы много лет копились внутри Кости как в котелке под плотной крышкой. Он запрещал себе об этом думать, понимая, что ответов всё равно не найти, но сейчас неосторожные слова Василия будто разожгли под этим котелком жаркое пламя, и вскипевшие вопросы сорвали крышку.

– Костя! – прикрикнул Василий. Но тут же шумно вздохнул и уже тише повторил: – Костя. Забудь, пожалуйста, что я сказал. Я не должен был ничего говорить, не зная всех здешних порядков. Поэтому… просто забудь, ладно?

– Но… – начал Костя.

Василий, закончивший заклеивать его царапину полосой широкого пластыря, быстро глянул на него и тихо отрезал:

– Нет, Костя.

И прозвучало это так, будто в голове Кости с громким лязгом захлопнулась железная дверь, оглушив его.

Рывком поднявшись, Василий деловито спросил у Жанны:

– Как вы выбрались из лицея? Через внутренние дворы? Замки вскрывали?

– Нет!.. – поспешно возразила она. Судя по огорошенному виду, Жанна тоже, как и Никита, не знала, что и думать из-за увиденной только что сцены. – Нет… Мы спустились из их комнаты, по берёзе.

– По берёзе? Со второго этажа? – недоверчиво переспросил Василий и оглянулся на Никиту. – И никто из учителей внизу ничего не услышал?

– Под нами комната ма… Зои Никитичны, – растерянно пояснил тот.

– Понятно, – хмыкнул Василий. – А возвращаться