Борис Валентинович сел рядом на лавку и уважительно предложил чего-нибудь перекусить из общих запасов на столе.

— Так это вовсе и не имя, сынок, — дед достал из внутреннего кармана куртки металлическую ложку и принялся натирать ее до блеска мягкой тряпочкой. — Имя мое — Николай Николаевич, а сокращенно — Никник. На работе мужики прозвали, так и прилипло прозвище на всю жизнь.

Борис поставил греться воду на печь и вернулся обратно.

— Поругался? — полюбопытствовал наставник.

— С кем? — удивился Никник.

— С женой, — ответил Борис.

— С твоей? — не понял вопроса дед.

— Со своей, — улыбнулся Борис Валентинович, решив, что дедушка шутит. — Ну ты же сказал, бабка фингал поставила.

— Так она не специально, — дед убрал тряпочку и посмотрел на свое отражение в столовой ложке. — Под руку попал. Сзади стоял, и локтем задела. Теперь такой синячище.

— А где же она теперь? — Борис развязал пакет с вермишелью и принялся ее ломать пополам.

— Как где, в лесу, конечно, — расхохотался дед. — Заблудилась, наверное, да и шут с ней, хоть отдохну маленько без ее вечных упреков.

Опытный выживший нахмурил брови, закинул вермишель в закипающую воду и вышел на перрон. Дед нехотя встал и вышел следом.

— С какой стороны ты пришел? — уточнил наставник. — Со Стромино или Ерелино?

— Я же сказал, из леса пришел, — развел руками Никник. — Тут деревенька одна есть, с другой стороны железной дороги. Может, слышал про нее. Рёмино называется, так вот из нее и шли.

— Рёмино? — Борис посмотрел на лес с противоположной станции стороны. — Через просеку шли? Там где-то проход был наискосок. До эпидемии люди ходили на станцию, чтоб уехать в город.

— Не знаю, как по мне, так там и до зомби несколько лет не ходили, — пожилой мужчина покашлял в кулак и добавил: — Заросла вся просека. Деревья молодые и кусты, а где нет их, там трава по грудь. Рядом с ней шли лесом, только так и можно пролезть.

— Ээй! Станция здесь! — закричал вдруг Борис Валентинович, сложив руки перед ртом в виде рупора.

— Это ты зачем? — быстро захлопал глазами дедушка. — Спятил, что ли? А если она услышит? Может же так и найти меня.

— Слушай, дед... Никник... или как там тебя зовут, — строгим голосом ответил Борис. — Пошутили и хватит. Видишь, тучи какие идут с севера. Чернее гуталина. И ветер поднимается. Сейчас будет ливень, и если твоя жена не найдёт сюда путь, то неизвестно, чем все это закончится.

Дед виновато опустил голову и почесал затылок.

— Не потерялась бабка, — серьезным голосом произнес дед. — Грибник она с детства и все места тут знает. Все полянки облазила. А я терпеть не могу по лесу шататься, вот и ушел вперед. Договорились тут встретиться. Правда, я думал, станция пустует. Мы давно не были в этих краях.

***

Третий час дождь льет как из ведра. Борис Валентинович наелся вермишели, сел в свое кресло, снял сапоги и протянул ноги к печи, предварительно хорошенько ее растопив. Капли косого дождя барабанили по стеклу окна, в топке потрескивали дрова, все это в комплекте с набитым брюхом сильно клонило в сон. Наставник пытался читать старый журнал, но быстро вырубился и уронил его на бетонный пол.

Мужчину разбудил громкий стук в железную дверь. Борис вскочил от неожиданности и поначалу даже не понял, что произошло. Подошел к окну и посмотрел сквозь щель между досками. У порога стояла под дождем пожилая женщина в ярко-желтом дождевике.

— Не открывай! — встрепенулся дедушка.

Он так быстро появился у Бориса за спиной, что тот даже вздрогнул от неожиданности.

— Ну чего там притихли? — раздался женский голос снаружи. — Я же вижу, что дым из трубы валит.

***

Вечер.

В комнате отдыха в доме бывшего пионерского лагеря жарко горел огонь в камине. Круглый стол был передвинут от окна к трем диванам. В центре стояла толстая свеча и освещала маленьким, из-за короткого фитиля, огоньком расставленные вокруг нее тарелки.

Сережа открыл свой рюкзак и достал из него бутыль с непонятным содержимым, этикетка давно отклеилась и потерялась, но пахло из нее вполне приличной выпивкой. Месяц назад смотрителю удалось выменять у одного челнока почти за бесценок, так как тот опасался сам ее употребить. Сережа тогда сбегал в свою каморку, налил содержимое в столовую ложку и поджег. Огонь оказался синего цвета, и Сережа принял окончательное решение.

Молодой человек хранил напиток для особого случая, и вот сегодня как раз такой.

— Мы с Машей долго думали, что же вам подарить, — произнес Сергей. — Она настаивала, лучший подарок — это как следует вас вкусно накормить. Поэтому мы накрываем сегодня стол, и я добавляю к нему этот подарок.

Братья-близнецы переглянулись.

— А сколько вам исполнилось? — спросила Маша.

— Двадцать пять, — ответил удивлённо Сашка. — А как вы узнали?

— Ю рассказала, — улыбнулась девушка и положила на стол железную банку шпрот. — Она подслушала ваш разговор и решила сделать сюрприз. Но так получилось, что сегодня ее не будет. Ушла от нас за своим счастьем.

— Печально, — вздохнул Пашка.

— Думаю, она вернется, — бодро ответила Маша. — Как только поймет, что счастье ее здесь.

— А Борис Валентинович? — Сашка подвинул три стула к столу со стороны камина. — Столько всего вкусного, он придёт?

— Нет, — ответила Мария, доставая из рюкзака стеклянную банку с тушёной говядиной. — Он любезно согласился остаться за старшего. Убежище нельзя оставлять без смотрителя. Ну, мы ему что-нибудь оставим, ведь правда?

— Конечно, — одновременно ответили братья, мило улыбаясь.

— Это же стоит очень дорого, — добавил Сашка.

— Разве ты думаешь, что не заслужили? — Сергей убрал рюкзак на пол возле входа и принялся открывать банки с консервами. — Вы всё лето и начало осени проработали в лагере. Восстановили забор, да что там говорить, считай, новый построили. Выкопали и сколотили туалет. Даже щели мхом заделали. Заготовили дрова на зиму. Укрепили вход в дом и заколотили окна на первом этаже.

— Так мы не одни, с дровами нам Мишаня помогал, — Сашка закатал рукава