— Давайте я вас помирю, ребятки, — предложил вдруг Евгений Викторович.

— А потянете, проф? — усомнился мой напарник. — Задачка-то не из лёгких!

— Думаю, да, — кивнул Эйген. — В общем, как и во многих других спорных вопросах, какую область науки ни возьми, истина где-то посередине. Полагаю, обе ваши концепции верны в равной степени, но с учётом нескольких допущений. Во-первых, пространство-«суперструна» в целом и есть вектор вроде нашего временно́го, но, в отличие от времени в нашей вселенной, каждая его точка доступна для обитателей при наличии соответствующих технических средств.

— То есть у нас в континууме ПВ перемещение в прошлое или будущее — анабиоз в расчёт не берём! — невозможно в принципе, а у них там — ещё как? — уточнил Алекс.

— Примерно так, — кивнул Эйген.

— Что ж… я бы не был так категоричен, но лично мне технические средства для возвращения физического объекта в прошлое неизвестны, — как-то странно ухмыльнулся Алекс. — В будущее-то без проблем, но только в один конец! Ладно, принимается… а остальные допущения?

— Я думаю, Алексей, что те «подпространственники», с которыми мы имели дело всё это время, обитатели одного из трёх временны́х потоков подпространства. Скорее всего, именно того, который течёт параллельно нашему. Это очень приблизительная аналогия, даже, скорее, примитивная, но за неимением гербовой… — развёл руками Эйген.

— Мы вас поняли, профессор, — заверил собеседника Заварзин. — Но из вашего утверждения следует, что остальные два временны́х потока, они… как бы под углом к нашему? И поэтому мы до сих пор не пересеклись, например, с создателями Паутины?

— Верно, сударь. У них нет такой технической возможности…

— … или они просто не могут себе позволить такой роскоши, — развил я мысль Леркиного деда. — Например, энергозатраты неоправданно высокие, чтобы отправиться к нам в континуум ПВ и тупо с нами потрепаться. А вот «соплеменники»… или, скорее, «сопоточники» Толяна — очень даже могут. И позволяют. В том числе и по собственному желанию, а не только вынужденно, при крушении кораблей.

— То есть ты, мой мальчик, тоже думаешь, что в континууме ВП обитают как минимум два разумных вида? — с надеждой покосился на меня Евгений Викторович.

— И не только он, — поддержал меня Алекс. — Ну и логика подсказывает, что где два вида, там и третий. Временны́х потоков же три!

— Понять бы ещё, кто из них и с кем воюет, — вздохнул я…

Глава 3−2

-//-

… и, ощутив на себе сразу два заинтересованных взгляда, вскинулся:

— Чего⁈

— Да так, ничего, — кривовато ухмыльнулся Алекс. — Жутко просто…

— Поддерживаю, Алексей, — кивнул и профессор Эйген. — Довольно тяжело осознавать, что даже в континууме ВП, столь не похожем на наше пространство ПВ, бушуют всё те же низменные страсти.

— А чему вы удивляетесь? — хмыкнул я. — Где есть социум, разделённый хоть по какому-то признаку, там неизбежны и конфликты. Начиная с базового — за жизненное пространство. Ну а потом ещё и за ресурсы.

— А если учесть, что вместо жизненного пространства у них всего лишь жизненная линия, — поддакнул Заварзин, — то вообще мрак получается! Хотя вопрос к тебе, бро, остаётся: с чего ты решил, что у них там война?

— Хранители, — пожал я плечами. — Помнишь, их история трехсотлетней давности? Когда у нас начали в массовом порядке появляться «схроны» с компактифицированными «струнами»?

— Гексы интерпретировали данный процесс как вторжение, — напомнил Алекс. — А у тебя, получается, другая версия?

— Ну да. Это не вторжение, это результат кипевших в подпространстве битв. Боевые потери.

— Хм… — задумался мой напарник. — А вы что скажете, профессор? Слышали что-то такое? Хотя бы краем уха, а?..

— Э-э-э… не возьмусь утверждать наверняка, ребятки, но… в общем и целом Ваня прав, — поддержал меня Эйген. — И знаете что?.. Вот теперь, с высоты обретённого опыта… и после общения с Толкователем… думаю, во время пребывания в «плену» мне были доступны два источника информации. От двух, так сказать, фракций…

— Ну и?.. — поторопил я Леркиного деда.

— Так сказать, напрямую я общался с «сопоточниками» Толкователя — кстати, очень удачная формулировка, мой мальчик! — а опосредованно воспринимал информацию из базы данных защитной системы Паутины…

— И что же вы поняли в итоге, профессор? — перехватил инициативу Алекс.

— Почти ничего конкретного, Алексей, — с сожалением покачал головой Евгений Викторович. — У меня в голове дикая мешанина из разрозненных обрывков, видений и откровенных галлюцинаций.

— А когда я вас вызволил, проф, вы, помнится, утверждали обратное! — не из вредности, а из стремления к истине поправил я Евгения Викторовича. — И что там, во вселенной-перевёртыше, живут разумные, и что у них очень развитый социум, и прочая, прочая…

— Я был в состоянии аффекта, мой мальчик, — виновато отвёл взгляд Эйген. — И поддался эмоциям, чего настоящий учёный позволить себе не имеет права. То есть я под впечатлением от увиденного и прочувствованного иными способами перестал себя контролировать. Но чем больше проходило времени, и чем больше я приходил в себя, тем больше сомнений меня одолевало.

— То есть сейчас вы готовы заявить, что все ваши рассказы про подпространство и его обитателей — всего лишь выдумки? — хмыкнул я. — Стыдно, Евгений Викторович! Получается, что вы снова поддались эмоциям, и утратили способность к критическому мышлению.

— Не говори так, мой мальчик! — воскликнул Эйген. — Это для учёного самое страшное! Поэтому я пытаюсь держать себя в руках…

— … и постоянно стелете соломку, даже там, где в этом нет необходимости, — подмигнул профу Алекс. — Понимаю. И, тем не менее, мы готовы прийти вам на помощь, Евгений Викторович!

— И в чём же она будет заключаться, Алексей? — иронично вздёрнул бровь тот.

— А мы с Ванькой вас послушаем, и решим, бред вы несёте, или в ваших речах есть рациональное зерно. Со стороны ведь оно виднее, не находите?

— Мммм… психология! — мечтательно муркнул Эйген, из чего я сделал вывод, что именно к такому исходу хитрован-профессор и стремился. — Это я люблю! Ибо сам грешен!

— Вы же этнопсихолог⁈ — напрягся Заварзин.