голову капюшон, он поднял руку в прощальном жесте. Эльма встала, чтобы закрыть дверь, и смотрела, как он перебегает через улицу и наконец скрывается из виду за домами на той стороне.

* * *

Торт был красивый, но безвкусный. Магнея почавкала маслянистым кремом и почувствовала, как к горлу подступает тошнота. Она отложила вилку и слегка отодвинула тарелку. Смыть вкус крема газировкой не удалось.

– Как твоя учеба, Карен? – спросила Сигрун, налила в чай молока и размешала. Четыре подруги детства сидели за белым лакированным столом в кухне у Карен. Из гостиной доносились звуки футбольного матча по телевизору и по временам то радостные крики, то ругань ее мужа.

– Ах, не надо об этом, – сказала Карен, закатив глаза. Этой осенью она записалась на заочное отделение экономического факультета университета «Биврёст»[8]. – Мне сегодня надо было отчет сдавать. А я уже забыла, как гадко учиться: вечно над тобой что-нибудь висит. Не говоря уж о том, когда у тебя работа с полной занятостью и дети.

– Ах, как же я тебя понимаю! – сказала Бринья. – А, по-моему, ты молодец, что решилась на это.

– Я еще не сдалась, – проговорила Карен с нотками гордости в голосе. – Я просто попрошу отсрочки для этого задания. Как бы то ни было, здорово, что преподаватели там легко идут навстречу. Особенно если ты сидишь дома с больным ребенком, как я сегодня вечером. – Она подмигнула остальным, и все засмеялись. – Мне как раз это и было нужно, – продолжила она. – На этой неделе вообще такое творилось! В понедельник мы обнаружили в ванной мокриц. – Подруги затаили дыхание. – В смысле, мы там только ремонт сделали – как вдруг эта гадость вылазит. Чем делать ремонт в том старом доме, лучше бы мы сразу новый построили.

– А у вас тут стало шикарно, – сказала Бринья. – А эти букашки совсем безобидные, их надо только вытравить – и все.

– Бесполезно. – Сигрун одним глотком выпила весь своей чай. – Они приходят туда, где сыро, и исчезнуть могут только, если вывести сырость.

– Надо было нам сразу новый дом строить, как вы, Магнея, – вздохнула Карен. – У вас-то наверняка никаких букашек нет.

Магнея рассеянно кивнула.

– Магнея, с тобой все нормально? Ты все время молчишь… – Карен испытующе посмотрела на нее.

– Да. Со мной все хорошо, – улыбнулась она. – Правда-правда, – добавила она, видя, что ей не удалось убедить подруг.

– Сейчас какой-то грипп страшный ходит, – сказала Бринья.

– Да всегда что-нибудь ходит, – тотчас отозвалась Сигрун.

Из гостиной раздался радостный вопль, тотчас перешедший в ругань и громкие выкрики о том, что «это, блин, вообще не офсайд». Девушки переглянулись с ухмылкой.

– Господи, он своими криками детей перебудит! – Карен бросила встревоженный взгляд в сторону детских комнат. – Ну, в таком случае сам будет с ними возиться. – Подруги знали, что это неправда. С детьми и по хозяйству возилась всегда Карен, а Гвюдмюнд, ее муж, занимался только самим собой. Это они наблюдали в поездках на дачу и в походы, которые годами предпринимали друзья. В основном он прохлаждался с пивом в руке, в то время как дети бегали с воплями или плачем, а Карен – за ними.

– Никогда не могла понять, отчего футбол вызывает такие бурные чувства. Это всего лишь игра. – Сигрун возмущенно помотала головой.

– Только моему Гюмми этого не говорите. Правда-правда. Я так однажды сделала и больше не буду. – Все снова засмеялись.

– А вы слышали: тут у маяка недавно труп нашли! – Карен посмотрела поочередно на каждую из подруг. На ее лице отражались и возмущение, и ожидание. – Вроде бы уже определили, как звали погибшую и что она была из наших краев. Или в детстве тут жила.

– Ой, правда? – Подруги с любопытством наклонились к ней, чтобы послушать еще. – А кто она была? Ах, какой ужас! Я слышала, ее убили, это правда? Просто не верится!

Магнея почувствовала, как покрывается потом. Она выпила еще глоток воды, сунула в рот несколько изюминок в шоколадной глазури, но лучше от этого ей не стало.

– Да, так и есть. Ее зовут… звали Элисабет. В детстве она училась в Бреккюбайской школе. А в последнее время жила в Квальфьёрде. У нее остались муж и двое детей. Мальчики.

– Элисабет… – Сигрун попробовала имя на вкус. – Не помню никакую Элисабет. Она нашего возраста?

– Да, наша ровесница. Я нашла ее фотографию: лицо знакомо, но я ее почти не помню. Ведь она в таком маленьком возрасте отсюда уехала. – Крики в гостиной резко смолкли, и Карен посмотрела на часы. Матч закончился, телевизор выключили. Вскоре послышалось, как льется вода в душе.

– Ужас, да и только! Бедные ее дети! – Сигрун подперла голову рукой. – Я просто не в силах понять, как кто-то мог такое сотворить! Может быть, муж? Ведь оно часто так бывает?

– Разве тогда это произошло бы в том месте? – пожала плечами Карен. – Мне место преступления непонятно: что она вообще делала у маяка?

– Может, она туда в пьяном виде забрела. И попросту имела несчастье на кого-нибудь нарваться, – зевнула Бринья.

– А на кого? Если бы у нас в городе жил кто-нибудь, способный на такое, разве бы никто об этом не знал? – спросила Карен.

– Правда? А разве знал бы? – Сигрун в сомнениях посмотрела на них. – Мы же знаем, что у нас в Акранесе порой попадаются ну очень странные люди.

– Странные – это да. Но чтобы убийцы… сильно сомневаюсь, – твердо произнесла Карен.

Магнея нагнулась вперед и тяжело вздохнула.

– Магнея, с тобой точно все хорошо? – Карен встревоженно посмотрела на нее.

Магнея подняла глаза. Она часто дышала, у нее начинала кружиться голова. Она ощущала запах собственного пота под ароматом духов.

– Нет, – наконец ответила она, – я себя плохо чувствую. – Она надеялась, что подруги не обратили внимания, что она слегка пошатывалась, когда встала. Она попрощалась и быстрым шагом направилась к выходу. Карен поспешила за ней по пятам.

– Душенька, ты, наверное, нездорова. У тебя лицо бледное-бледное, – сказала она, вынимая ее куртку из гардероба. – Давай я тебя до дому довезу!

– Нет, не стоит, – ответила Магнея, коротко улыбнувшись. Она поспешила распрощаться и старалась не смотреть в глаза Карен, когда та закрывала за ней двери.

Когда сырой холодный воздух повеял ей в лицо, ей сразу стало лучше. Она почувствовала, как с каждым шагом, с которым она удалялась от дома, тошнота отступает. Она сделала несколько глубоких вдохов и погладила живот. Это сделалось у нее почти привычкой, хотя живот все ещё был гладким. Ее успокаивала мысль о том, что внутри нее зарождается жизнь.