Шрифт:
Закладка:
– Да. Что тут недалеко.
– Ты скатайся, почти в 16 часов был звонок. Вдруг появится информация. А я возьмусь за нотариуса. Пришло время, что ходить вокруг да около.
Стрельницкий выяснил, что звонили бандиты по закупке подводного снаряжения. Такого ассортимента в магазине не было. Договорились, что если клиенты оставят задаток 20% стоимости, магазин сделает заказ на необходимую амуницию.
– Что это нам дает? – спросил Родин вернувшегося Стрельницкого.
– Я предупредил администратора, он обещал отзвониться, если они еще свяжутся, но до этого или им сейчас.
– Это верно. В свете последних событий им не до подводной охоты.
– А зачем она им вообще?
– Это информация к размышлению. … У нас на Оби вода мутная, в пяти метрах ничего толком не увидишь. Наверно решили завязывать… в теплые края поближе к теплому солнышку собрались.
– Не иначе.
– Я тут пока ты в магазин ездил, скатал в больничку к старичкам. Они поведали такую историю, что был еще один мужчина в погребе. Недолго, всего несколько часов. Вечером его увезли и с концами. Оказывается, как он им рассказал, это сосед по даче. Их огороды граничили слева или справа, они толком не помнят или он не уточнял. Он заинтересовался сомнительной деятельностью наших фигурантов, начал задавать вопросы. Они его и привели посмотреть, что в погребе никого нет. Пока он заглядывал, убедиться, они туда его и столкнули к остальным. Куда ты думаешь, он делся в итоге?
– Отпустили.
– Догадливый самый?
– Да! Что тут думать. Не повезло мужику. Кормить его не было смысла, отвезли, закопали.
– Вот. Надо будет ехать устанавливать личность, брать заявление… ну все как всегда… и главное никто не всполошился? – удивился Родин.
– А что тут удивительного? Ты же знаешь, как наша контора неохотно берется за дела этих потеряшек? – констатировал, Стрельницкий.
– Да знаю. Нет трупа, нет дела. Отбояриваются до последнего. Может сам найдется. Только родственники и бегают, оббивают пороги газетных редакций и телевидения. А где его найдешь, если он давно в сырой земле лежит.
– Статистика!
– Да будь она не ладна! Это пока терпит, чуть попозже съезжу. Есть дела и поважнее.
Разговор с нотариусом Людмилой Васильевной Миленковой откладывать было нельзя. В связи с последними событиями ей реально угрожала опасность, и Родин без звонка отправился в ее офис. Там ее он не обнаружил. Секретарь не знала что случилось. Домашний телефон не отвечал, а сотовый был вне зоны доступа. У Родина неприятно захолодило сердце. Неужели и здесь опоздал? А как же наружка, негласное наблюдение? Он позвонил ребятам. Те спокойно жевали бутерброды в машине, пили кофе.
– Что у вас? Где фигурант? – спросил Кожин с тревогой в голосе.
– Сегодня из дома не выходила. Машина ее тоже здесь во дворе стоит, – отчитались сотрудники с чувством выполненного долга.
– Сейчас подъеду! Нажуетесь мне! Ох смотрите, прозевали, отдам вас Клименко на съедение, он вас в порошок сотрет.
– А что мы!? Мы по инструкции все делаем. Уже и поесть нельзя.
Родин направился по месту жительства Миленковой. Она жила на Курчатова в кирпичной 12-ти этажке, одной из трех, что в конце восьмидесятых строили зеки в микрорайоне «Снегири». Три свечки, сделанные по южным проектам, были холодные, и жильцы постоянно жаловались на отрытые лестничные клетки, в которые летом хлестал дождь, а зимой снег. Тем не менее, это считалось элитным жильем, и в годы заселения при СССР сюда вселилось много начальствующего люда и их прихлебателей всех мастей и званий, с базы отдела рабочего снабжения, торговли, милиции, прокуратуры и партаппарата. Даже сам Родин в свое время рассматривался на получение. Но как обычно нашлись более заслуженные и достойные. Тогда он помнится сильно расстраивался, а потом радовался, что в итоге ему дали обычную трешку улучшенной планировки на Рассветной. Керамзитобетонные стены его совершенно не напрягали, зато планировки в этих домах были идеально продуманы и выверены, а квартиры теплые и очень удобные для жилья.
– Так! Ну что у вас? – спросил Родин, подъехав.
– А что? Подъезд один, обе двери и лифтовая и лестничная выходят на одну сторону. Мы их держали под контролем. Там она дома. Куда ей деться.
– Больше ничего подозрительного не заметили особенно вчера вечером, ночью?
– Вроде нет.
– Ладно, один со мной Кучин вот ты, другой пусть здесь останется для подстраховки. Проверим, где ваша подопечная, почему на работу не вышла.
На настойчивые звонки никто не отвечал. Кучин решил постучать еще ногой.
– Ты что с ума сошел!? Такой грохот, весь дом поднимешь! – осек его Родин.
– А что? Может спит.
– Ага. Наверно вечным сном только.
На стук приоткрылась соседняя дверь на цепочке. В щелку старушечий голос проверещал с надтреснутыми нотками:
– Что вы хулиганите! Сейчас милицию вызову!
– Бабуля! Вы нас извините. Мы и есть милиция, только без формы. Можете на наши удостоверения взглянуть.
– Да я ничего не вижу. Слепая.
– В квартире кто-то еще есть, пусть прочитает.
Старушка позвала внучку. Родин передал в щель корочки. Девочка старательно все прочитала.
– Нам бы поговорить, – промолвил Родин, открывая дверь в квартиру старушки.
– А о чем милок?
– Людмилу Васильевну мы ищем.
– Так дома надысь была. Дома она.
– Как бы ни случилось с ней чего, как нам к ней проникнуть, у вас же балконы рядом?
– Да молодая, что с ней случится, могло, это нам старым… дни считаем,… а ей что…
– Как на счет балкона. Бабуля? – погромче сказал, почти крикнул Родин.
– Что ты кричишь, я не глухая. Вижу плохо, а слух у меня отменный и балкона не нужно. У меня ключи есть. Я ей цветы иногда поливаю. Подождите сейчас достану. Вы вот повыше, достаньте. Да-да. Это они. Ну, пойдемте, посмотрим. Или вы подождите в коридоре, а то еще влетит мне за вас.
– Да ну бабуля!
– Что вы! Все нормально.
Хором, перебивая друг друга, сказали Кучин и Родин.
– Смотрите соколики. Смотрите. Я бабка старая. Не подведите меня.
Старушка неторопливо в комнатных тапках прошла к двери нотариуса и зазвенела ключами.
– Вам помочь, – нетерпеливо предложил Родин.
– Нет. Сама справлюсь. Заходите, только за мной. Ничего брать не разрешается. Людмила Васильевна это не любит.
Ни в кухне, ни зале, ни в маленькой комнате никого не было. В квартире царил беспорядок. На журнальном столике стояла почти пустая бутылка испод дорогого коллекционного коньяка Ай-Петри. Рядом валялась смятая коробка от него. На столике стоял всего один хрустальный стакан. Уже потеряв всякую надежду, Родин открыл дверь в ванную комнату и увидел хозяйку. Она лежала прямо на полу, свернувшись калачиком на маленьком коврике из бамбука.
Родин торопливо положил руку на лоб. Он был теплый. Найдя на шее сонную артерию, он нащупал пульс. Только теперь он почувствовал, как с него самого струится пот от напряжения. Но самого худшего не случилось еще, по-видимому. Нотариус, по крайней мере, сейчас была жива. Это вселяло надежду. Старушка, увидев эту картину, заохала и стала быстро креститься:
– Свят… свят… свят… что случилось?
– Жива вроде. Только что с ней пока непонятно. Кучин, бери ее за ноги, я за руки. Отнесем на диван. Осторожней!
Они положили беспомощную нотариуса на диван.
– Принеси стакан с водой, – опять сказал ему Олег.
Родин прыснул ей воды в лицо, потом еще раз и женщина вдруг зашевелилась, пьяно взмахнула рукой, что-то промычала.
– Да она в стельку товарищ капитан! – промолвил Кучин.
– Очевидно, ты прав. Нахылкалась до потери сознания. Да и ладно. Лишь бы была жива.
– Что с ней будем делать?
– Сейчас позвоню в лабораторию посоветуюсь как привести ее в чувство.
– Может ее того… к нам, – предложил Кучин.
– Вот еще! Придумал. Мало того, что ворвались, еще и тащить ее на виду у всех соседей. Как ей потом жить здесь? Подумал?
– А что мы ее
