Пропустила же, МарьИванна?

У Ильи едва заметно дёрнулась верхняя губа. Предчувствие накрывало…

— Я сейчас скажу глупость, Илья Николаевич… — негромко протянула Марфа, наматывая на палец конец то ли шарфа, то ли палантина.

— Говори. Я послушаю.

Он что угодно готов послушать, лишь бы и дальше сидеть с Марфой рядом. Как пацан, честное слово.

Да, кстати, не сидел он пацаном с девчонкой ни на скамейке, ни, тем более, на бревне.

А хорошо-то как… Чертовски просто.

— Я весь день наблюдаю за вашими друзьями.

— Снова вашими…

— Мне продолжать или как?

— Продолжай.

Они уже говорят! Целое достижение. Поэтому да-а, ему, пожалуй, стоит на некоторые реплики не реагировать.

— Я наблюдала за вашими друзьями. Хорошие они. Весёлые, неагрессивные. И знаете… Не чувствуется в них гнильцы. Пусть я и не работаю в частной школе, которую посещают дети богатых родителей, но мне приходится периодически сталкиваться с разными… хм… личностями. Причём разных возрастов. И ощущения после общения с ними неприятные. Помыться хочется. У бабушки есть подруга, соседка по даче. Таисия Марковна. Интереснейшая личность. Вот она утверждает, что после общения с некоторыми людьми необходимо быстренько помыться, смыть с себя негатив и ещё свечку зажечь.

— Даже так…

— Даже так. Поэтому у меня в голове дебет с кредитом не сходится. И вопрос назрел — как ты попал в компанию таких хороших людей?

— А начиналось всё неплохо, МарьИванна. Я почти расслабился.

— Рано, Илья Николаевич… — задумчиво протянула она, странно поведя плечами. И как будто что-то перекатывая во рту.

— То есть из твоих слов следует, что тебе понравились мои друзья. А я не вписываюсь в их компанию, потому что я конченый мудак?

— Вы — шантажист. И прокурор.

— Хм… При чём тут род моей деятельности, непонятно. Но опустим это. Хватит того, что я плохой человек.

— Плохой, — для убедительности эта козочка даже головой кивнула.

— Исходя же из твоей логики — я никак не вписываюсь в компанию своих друзей. Или наоборот. Может, где-то логика хромает? Давай, МарьИванна, признавайся, что ты ошибаешься в выводах относительно меня.

— Хм…

Она специально вторила ему?

— Не хмыкай, а говори открыто: Илья Николаевич, нормальный ты мужик. И в целом нравишься мне.

Марфа издала какой-то странный звук, отдалённо напоминающий хихиканье.

Но где эта несносная училка и хихикающая дамочка?

Если только…

— С какой стати я что-то буду ещё говорить? Хотя нет, скажу! — она вскинула кверху указательный палец. — Вы много на себя берёте. Да-да. И цветы, и обещание с бабушкой чай попить. Вы завтра уезжаете, а обещание не сдержали. Это, кстати, тоже вас характеризует… так себе.

Она быстро прижала свободную ладошку ко рту.

Илья напрягся сильнее.

— Но я продолжу, ладно? — Марфа шумно сглотнула. — По поводу нравишься-не нравишься. Это как гадание на ромашке. Илья Николаевич, а вы, наверное, и не в курсе, что девочки развлекаются подобным образом?

— А ты, значит, в курсе… — растягивая гласные и повернувшись торсом к девушке, проговорил он, всматриваясь в лицо собеседницы.

Та выглядела довольной. До неприличия.

Внезапно…

Само собой напрашивался вывод — или Марфа неожиданно сменила гнев на милость, и ей нравился вечер, соответственно, и компания, в которой она его проводила, или…

— Конечно! Я же с бабушкой на даче каждое лето жила! И гадала.

— Вот как даже… На «любит-не любит», надо полагать? — вкрадчиво поинтересовался Турисов, прикидывая, как часто эта мелкая зараза в детские годы становилась предметом воздыхания.

Становилась. Он не сомневался.

И мальчишками крутила-вертела, не понимая своей власти. Иначе выросла бы другой.

— С вами так же, — она оставила последний его вопрос без ответа.

Зато тоже повернулась к нему.

— Вас невозможно понять. На первый взгляд вы вроде бы не злой. Нет в вас агрессии, хотя я помню, как вы дрались с байкерами. Это было… Это было «ух!» Но, к сожалению, я не помню, испугалась или нет. Ну да ладно. О чём я? Ах да. Не могу я вас понять. Никак. Но! Одно я знаю точно — кубики у вас классные.

И она ткнула пальчиком ему в живот.

У Ильи дух выбило, точно он пропустил правильно поставленный удар под дых.

Значит, кубики…

Ну что ж, хоть не зря он пашет в клубе и с тренером.

Подавшись вперёд, едва ли не нависая над Марфой, он ловко перехватил вторую руку девушки и разжал её ладонь.

— Эй!

— Что ты там делаешь?

— Где?

— Там, чёрт побери!

Конструктивный диалог, ничего не скажешь!

— Где там?

Марфа для убедительности захлопала ресничками.

Не прокатило.

— Марфа.

Девушка вызывающе вздёрнула подбородок кверху.

— Я — ем.

Илья прищурился. Интонация-то как знакома!

— Что именно, Марфа? — вкрадчиво продолжал допытываться он, заглядывая за неё.

Она руку за спину отвела.

— МарьИванн…

— Фу, Илья Николаевич. Ваши дразнилочки… такие детские. Вот честное слово. А вы сами…

Он потянулся вперёд, намереваясь проверить сам.

Между ними завязалась лёгкая борьба, в результате которой Марфа едва не свалилась с бревна. Илья вовремя её удержал.

Их лица оказались в непозволительной близости. Опасной…

И он бы её поцеловал. Удержаться от такого соблазна было нереально. А уж потом продолжил бы разбираться.

Но Марфа заелозила, отталкивая его.

— Конфеты я ем! — обиженно воскликнула она, порываясь встать.

Конфеты, значит…

— Дай сюда.

— Зачем?

— Может, я сластёна?

— О… Да… Вы… вы сластёна…

При последнем слове она судорожно поправила очки на носу.

А Илья прикрыл глаза.

Конфеты с коньяком. Он их видел. Перед выходом из зала прямо рядом с танцплощадкой был установлен стол с самоваром. На тот случай, если кто-то решит выйти на улицу и согреться. Этакий откат к старине, новомодные традиции. Там же, на столе, были и конфеты. Он одну закинул себе в рот. Ещё подумал, что гадость редкостная, потому что коньяк горький и дешёвый.

Неужели Марфе так мало надо? В прямом смысле — понюхать…

Девушка решительно расправила пальто. Закутаться в палантин изящно не получилось. Он зацепился за сучок бревна.

— Да отдайте вы мне его!

Илья, сжав зубы, действуя максимально осторожно, контролируя те вихри гнева, что заюзили в груди, снял платок и закутал в него Марфу.

— Я хочу танцевать, — заявила она. — И мы ещё не договорили.

Танцевать она, значит, хочет…

Устроит он ей танцы. Обязательно…

— Мы, безусловно, не договорили.

* * *

Как-то не по себе было.

Странные ощущения…

И глаза никак не открывались. Я, засопев, хотела перевернуться и поудобнее устроиться дальше спать.

Фигушки.

Зато глаза быстро распахнулись.

Очень быстро.

— Проснулась, буянка?

От хриплого голоса,